Моя жизнь и прекрасная игра
Шрифт:
В той первой тренировочной игре я не забил ни одного гола, но показал, на что способен. А главное, ощутил доброжелательное к себе отношение, никакого "бойкота" со стороны моих более опытных товарищей не было. Они передавали мне мяч, когда это диктовалось самим ходом игры, или отдавали его другому игроку, если тот находился в более выгодном положении. Короче говоря, играли как настоящие профессионалы.
После тренировки Лула подозвал меня.
"Мне понравилось, как ты сегодня играл. Вот только бы подрасти тебе, стать чуть потяжелее. Боюсь, ты еще недостаточно крепок для профессионала. Пожалуй, надо подождать. Станешь постарше, тогда посмотрим. Кстати, какой у тебя вес?"
Я опустил глаза, будто мой недостаточный вес был пороком, в котором я стыдился признаться.
"Примерно сто тридцать фунтов" [7] .
Лула кивнул.
"Что ж, пока поиграешь в команде юниоров. Будешь тренироваться с ними и набираться опыта. Между прочим, ты мог бы играть и за детскую команду, ведь туда берут мальчишек не старше пятнадцати лет".
В "Сантосе", как и в большинстве клубов, было четыре команды: детская — от девяти до пятнадцати лет; юниоры — от пятнадцати до восемнадцати; любительская — без возрастных ограничений и, наконец, команда профессионалов. Я спокойно выслушал слова тренера. Не знаю, с чего это вдруг я размечтался о том, что моя карьера должна начаться обязательно с первого состава — команды профессионалов. В общем, мне нечего было возразить.
7
Один фунт равен примерно 454 г.
"Да, сеньор…"
"Вот и хорошо! А теперь пойди прими душ. Потом мы поговорим обо всем подробнее".
В раздевалке игроки стали поздравлять меня с удачным испытанием. Подошел Пепе, похлопал по плечу:
"Молодец, парень! А со временем станешь играть еще лучше!"
В ответ я пробурчал, что, как сказал тренер, пока надо поиграть в юниорской команде, а, может, даже в детской! К тому же не вышел ростом, да и вес маловат.
Пепе с ухмылкой посмотрел на меня:
"Ничего, парень. Будем подкармливать тебя круглые сутки!"
Чередой проходили дни, заполненные гимнастикой, тренировками и еще раз тренировками, а также обильными обедами и ужинами в пансионе, в клубе или в ресторане через дорогу. Но прежде мне пришлось принимать лекарство от глистов — весьма распространенного заболевания среди бразильских бедняков. Почти все игроки, выходцы из бедных семей или уроженцы внутренних районов на северо-востоке страны, страдали этим недугом. Как только они приезжали в Сантус и попадали в руки врачей, те сразу выписывали им какое-то противное лекарство. Но вот с глистами покончено, и у меня появился волчий аппетит!
Такое питание редко кто мог позволить себе в Бауру: мясо — сколько угодно, птица — хоть каждый день. Эти продукты отличались высоким содержанием белка, не то что прежде — сплошной крахмал, которым богата пища подавляющего большинства бразильских бедняков. А о прекрасной океанской рыбе с соусом я даже понятие не имел. Насытившись, мы беседовали о футболе, о родном доме, который был у каждого из нас. После таких теплых и дружеских разговоров отправлялись спать.
Ночь действовала на меня удручающе. В моей комнате стояли две кровати, но жил я, слава богу, один. Дело в том, что если бы у меня был товарищ по комнате, я ни за что не дал бы ему спать, так как поначалу, не переставая, плакал — очень скучал по дому, по родным и близким. И вообще, к чему все это? Ведь мне было четко сказано: я еще слишком молод, чтобы быть профессиональным футболистом. Целых четыре или пять дней наедался до отвала, а рост и вес оставались без изменений. Я был недостаточно плечист и чересчур худощав, но ведь таким я могу остаться на всю жизнь. Значит, меня никогда не возьмут в первый состав, будут держать в юниорской или любительской команде, пока я не стану переростком или пока "Сантосу" не надоест меня сытно кормить, после чего отчислят как неперспективного.
В общем, стоит ли мучиться, если надеяться абсолютно не на что?
И вот на пятый или шестой день после моего появления в клубе я поднялся в пять утра, оделся, сложил свои пожитки в чемоданчик, проверил, на месте ли деньги, которые Дондиньо предусмотрительно оставил мне, если придется вернуться домой, и на цыпочках вышел из комнаты. На лестнице я натолкнулся на парня по имени Сабу. Он занимался в клубе всем, чем придется, — косил траву, убирал в раздевалке, короче, был на побегушках. Его мать работала на кухне, она готовила нам завтрак. Сабу как раз отправлялся на рынок за свежими фруктами и горячими булочками. Он увидел чемоданчик в моих руках и оторопел:
"Куда это ты?"
"Домой, — ответил я. — Мне здесь не на что надеяться. Слишком легкий я для футболиста".
Сабу засмеялся.
"Конечно. Тебе ведь только пятнадцать лет. Но если у тебя будет такой аппетит, как в эти дни, за полгода ты станешь самым толстым футболистом в Сантусе".
Он спокойно взял чемоданчик из моих рук.
"Между прочим, никто мне не разрешал отпускать тебя на все четыре стороны, я не хочу иметь неприятности. Возвращайся в свою комнату и еще раз хорошенько обо всем подумай. Завтрак будет, как только я вернусь".
Через неделю произошла моя встреча с сеньором Антонио, спортивным директором "Сантоса". Он спросил, не желаю ли я подписать с ним контракт. Мне сразу пришла в голову мысль, что Лула передумал, так как не может обойтись без меня в профессиональном составе. Антонио пояснил, что первое время я буду выступать за юниорскую и детскую команды и что речь идет о предварительном контракте. По-португальски он называется "contrato-de-gaveta" — в буквальном переводе "контракт, спрятанный в ящик", поскольку настоящий контракт можно было заключить со мной лишь по достижении совершеннолетия. Конечно, эти эрзац-контракты, в сущности, не имеют законной силы. И все же таким документом футбольные клубы удерживают молодых перспективных игроков.
Я поступил в "Сантос" с твердым намерением закрепиться здесь, хоть и очень скучал по дому. Разумеется, мне хотелось продолжить тренировки в этом клубе, чтобы в конце концов стать профессионалом. Поэтому я ответил, что согласен. Для совета из Сан-Паулу приехал Валдемар ду Бриту. Окончательное решение зависело от моих родителей, и мы с ним отправились в Бауру.
Какое чудесное ощущение вернуться в родной дом к отцу и матери, к бабушке, дяде, сестре и брату! Хотя я уехал из дома всего две недели назад, они показались мне вечностью. Это впечатление усилилось радостью встречи. Отец был счастлив, что клуб "Сантос" готов подписать со мной контракт. По-иному отнеслась к этому дона Селесте. Видимо, Дондиньо так обрисовал ей дело, что она решила, будто мне надо съездить в Сантус ненадолго, только для того, чтобы представиться в клубе. Поэтому она подумала, что я насовсем вернулся домой и больше уже не уеду.
"Если хочешь уехать, — сказала она, — уезжай. Мне не нужен такой сын, которому наплевать на мои переживания!"
Дона Селесте так расстроилась, что никак не могла успокоиться. И тогда я чуть было не остался в Бауру. Я видел, как переживает мама, и мое сердце обливалось кровью. В эти минуты мне вспомнилось, каким одиноким я бывал по ночам в своей комнате в клубе. Здесь, дома, все было куда лучше.
Но тут слово взял Валдемар ду Бриту. Он стал рассказывать, как хорошо все отнеслись ко мне в "Сантосе", что в этом клубе мне открываются широкие перспективы, и хотя сейчас я играю за юниорскую и любительскую команды, со временем меня наверняка возьмут в первый состав.