Моя жизнь с Драйзером
Шрифт:
Во время пребывания его в США у нас было с ним несколько интересных бесед; он рассказывал нам занимательнейшие истории из своей жизни в Венгрии.
Вскоре после вечера, посвященного Карольи, Драйзеру захотелось проехаться по Соединенным Штатам с востока на запад и посмотреть, как реагирует страна на перемену в ее экономическом положении. 20 марта он выехал из Нью-Йорка в Таксон (штат Аризона) через Сент-Луис (штат Миссури). Я собиралась присоединиться к нему несколько позже в Галвестоне (Техас), откуда мы должны были отправиться в продолжительное путешествие на автомобиле. За время отсутствия Драйзера я сдала наш загородный дом в аренду, и 3 мая моя машина была уже погружена
Когда корабль вошел в порт Галвестона, я различила в отдалении знакомую фигуру Драйзера – синее пальто норфолкского сукна, белые брюки, панама и трость. Он заметил меня на верхней палубе, и едва машина была снята с парохода, как мы уже были на пути в Хьюстон.
Тедди рассказал о своем пребывании в Аризоне. Он взял напрокат машину у одного доктора, пытаясь научиться управлять ею, чтобы иметь возможность спать в пустыне на свежем воздухе для поправки своего здоровья (которое за это время заметно улучшилось). С ним, однако, произошел несчастный случай: пытаясь избежать удара о другую машину, непрерывно вихлявшую на плохо утрамбованной дороге, он резко повернул свою в сторону и ударился коленом о рычаг. После всякого рода испытаний и волнений ему, наконец, удалось научиться управлять машиной, и теперь он собирался купить новый автомобиль. В различных городах, встречавшихся на его пути, он давал для газет интервью по поводу экономического положения страны.
На следующий день мы двинулись дальше. Мы проехали десять тысяч миль через Техас, Нью-Мексико, Аризону, Калифорнию, Орегон, Айдахо, Вайоминг, Монтану, Южную Дакоту, Миннесоту, Висконсин, Иллинойс, Мичиган, часть Канады, Пенсильванию, Нью-Джерси и Нью-Йорк.
Из Сан-Франциско мы поехали в Сан-Квентин, чтобы повидать Тома Муни, который отбывал там тюремное заключение за приписанное ему участие в инциденте с бомбой во время военного парада в Сан-Франциско 22 июля 1916 года. Хотя его признали невиновным (он установил свое алиби, доказав, что был в это время в другом месте), он все еще находился в тюрьме по так называемым политическим мотивам.
Мы ожидали несколько минут в приемной, пока не вышел Муни. Он прекрасно владел собой, и его быстрые и уверенные движения были полны юношеской энергии.
После того как мы обменялись несколькими теплыми словами приветствия, он покинул нас и прошел, как того требовали строгие тюремные правила, в комнату для свиданий. Там должен был состояться его разговор с Драйзером. Мы сидели по одну сторону решетки, разделявшей комнату, а он сел напротив нас – по другую сторону ее. Тщательно изучив свое дело за время длительного заключения, Муни был исключительно хорошо осведомлен о всех его деталях. Он был знаком со всеми юридическими тонкостями, и из разговора с ним мы вынесли впечатление, что он может прекрасно защищать себя в любом суде, если когда-нибудь суд состоится. Он сказал, что страстно желает выйти на волю, чтобы иметь возможность бороться за рабочее дело.
Драйзер обещал сделать все, что было в его силах, чтобы помочь ему в этом.
Наш приезд в Орегон был для меня большим событием: меня ожидало свидание с матерью и сестрой. Мы прожили у них почти две недели, и я с радостью заметила, что у моей сестры развился голос – прелестное лирическое сопрано. Мы проводили целые часы за пением и убедились, что во многом можем помочь друг другу. Я научилась от нее более свободной, естественной манере пения, а она, в свою очередь, была благодарна мне за мои советы в области интерпретации того или иного произведения и дикции. Во всяком случае, я была в сильно приподнятом настроении, так как люблю пение, а теперь я знала, что мы с сестрой могли
В Йеллоустонском парке мы были буквально потрясены обилием представших перед нами подлинных чудес природы: тут были гигантские горные кряжи, красочные каньоны, водопады, гейзеры, горячие источники, ручьи, полные форели, и различные виды диких растений и животных.
В Монтане мы выдержали в течение пяти или шести часов опасную и тяжелую борьбу с размокшей от дождя, вязкой почвой, засасывавшей машину до середины колес. Пришлось ползти в темноте по три мили в час, и колеса все больше облеплялись грязью, затвердевавшей, как глина. Когда мы проделали таким образом около двадцати миль, терпение Драйзера лопнуло, и он впал в самое свирепое состояние духа, заявив со злобой:
– К черту путешествие! Утром мы погрузим машину на пароход и поедем обратно поездом в Нью-Йорк.
В Чикаго мы остановились, чтобы захватить с собой брата Тедди – Рома. Тедди уже давно платил за его содержание в меблированных комнатах средней руки, где жили одни мужчины, но только теперь он впервые получил возможность посмотреть, как тот живет. Его всегда заверяли, что деньги, которые он посылает, расходуются по назначению и брат его окружен уходом и вниманием, но, когда мы увидели Рома, мы были потрясены его видом. Он выглядел совершенно заброшенным: одет в какое-то старье, шляпа от дождя полиняла, сапоги рваные. Он ходил согнувшись, привыкнув принимать униженную позу, и мы заметили, как быстро он состарился.
Ром оставил родной дом, когда ему не было еще двадцати лет, и многие годы вел скитальческую, полную приключений жизнь, связанную с железными дорогами, пока, наконец, не осел в Чикаго. От истощения и отсутствия забот о нем память стала изменять ему, но все же у него сохранилось много воспоминаний о периоде его деятельности на железных дорогах, о семейных делах и некоторых событиях его жизни. Когда его наталкивали на эти воспоминания, он мог с достаточной занимательностью рассказывать о них. Но от него ускользала нить, связывающая все эти события. Он упорно называл Тедди «Полем», возможно потому, что очень любил Поля и помнил о его вошедшей в поговорку щедрости.
Первое, что сделал Драйзер,- это купил для него лечебный корсет, надеясь выпрямить его фигуру. Затем Ром получил новый костюм, новую шляпу, новые ботинки, белье, носовые платки – словом, все, что требуется человеку, чтобы он чувствовал себя принадлежащим к приличному кругу.
Он выглядел необычайно счастливым, сидя на заднем сидении нашей большой машины, когда мы проезжали по Детройту, канадской территории, западной части штата Нью-Йорк, штатам Пенсильвания и Ныо-Джерси. Теперь он почувствовал себя с нами более свободно, стал называть Тедди «Тео», а меня «Элен»; затем вдруг заговорил о матери. Воспоминания о ней навели Тедди на грустные мысли, но он был рад, что ему удалось спасти «заблудшую овцу» из ее стада.
По приезде в Нью-Йорк мы жили под свежим впечатлением от нашей поездки и были убеждены, что страна, владеющая такими богатейшими естественными ресурсами и обширными пространствами необработанной земли, способная достаточно хорошо обеспечить население, в три или четыре раза превышающее ее теперешнее, обладает также неограниченными потенциальными возможностями и может способствовать прогрессу во всем мире. Но контроль над прогрессом, думали мы, должен находиться в руках народа, который пользовался бы его благами, а не сосредоточиваться в руках гигантских монополий.