Моя жизнь со Старцем Иосифом
Шрифт:
* * *
Ох, этот холод! Как было согреться? Ох, Матерь Божия! Я настолько замерзал, что как в то время, так и во все последующие годы моей жизни я от этого переохлаждения мучился болями в спине. И с тех пор до сего дня я страдаю этим, ведь мы совершенно не заботились о своем здоровье.
Я спал на досках и сильно мерз. Спать на них было так жестко, что я с трудом засыпал. От холода я натягивал на себя, чтобы согреться, все, что находил: одеяла, подрясники, старые рясы. Я уставал лежать на досках и ворочался с боку на бок, при этом все тряпье падало на пол, и я снова должен был приводить его в порядок. А пока все устроишь — уже приходит время вставать.
От сильного холода мы стали похожи на стариков: на шее, на головах была намотана шерстяная одежда. Холод! Да и разве можно было согреться в тех келлиях! У нас были устроены печки, но мы их топили очень редко, потому что от тепла нас борол сон. К тому же требовалось много дров, чтобы хорошенько протопить, и после этого они отдавали тепло двадцать четыре часа.
Старцу мы растапливали печку регулярно, потому что иначе он не мог. Но себе мы, молодые, их не топили, чтобы нас не борол сон. Мы предпочитали холод, чтобы было невозможно спать. Поэтому и заработали простуду на всю жизнь.
По той же самой причине — чтобы не засыпать — мы совершали бдение во дворе, на открытом воздухе. Дождь, снег — ты должен был быть во дворе и не мог оставаться даже в сенях. Что было делать? Во дворе мы сидели, во дворе и замерзали. Ноги ниже колен у меня были обморожены. Они становились словно деревянные, и я их не чувствовал. Всю ночь — на морозе, под снегом, под дождем, даже если ты простужен и у тебя грипп. У людей бывает хотя бы лист железа над головой — у нас и его не было. Ох, Матерь Божия!
Я был простужен постоянно, у меня все время болела спина, бока, все тело. Но мы были молоды и все перенесли, так много болезней и злостраданий!
Глава шестая. ОТДАЙ КРОВЬ И ПРИИМИ ДУХ [21]
У нас было много лишений и много телесных бедствий. Ухода за телом никакого не было. Если ты порезался, то промывал порез водой или посыпал землей. Мы и не думали увидеть еще когда-нибудь спирт.
21
См.: Об Авве Лонгине, 4 // Достопамятные сказания о подвижничестве святых и блаженных отцов. СТСЛ, 1993. С. 100.
А лекарства кто из нас видел? Боже сохрани, если бы Старец увидел лекарство! Это было бы так же, как если бы он увидел яд. Если поранился — ни бинта тебе, ни спирта. Что бы ни случилось, Старец говорил: «Смерть». Ты должен быть готов умереть. Зуб болит? Бок болит? Ты простудился и заболел? Он тебе говорил: «Готовься к иному миру. Умри. Умри, чтобы пойти ко Христу. Разве не для этого мы сюда пришли? Это как дважды два четыре. Мы сюда пришли не для отдыха». И еще говорил: «Мы сюда пришли, чтобы встретить все лицом к лицу».
О враче и не упоминай, иначе Старец тебя убьет. Отрубит голову.
— Врач?! Кто тебе об этом сказал? Если ты хочешь врача, ступай в мир. Здесь такого нет. Ты стал иноком — и хочешь врача?! Чтобы стать монахом, ты должен подписаться под словом «смерть». Если ты готов к смерти — оставайся. Ты готов?
— Готов.
— Тогда не проси у меня врача, не проси у меня лечения, не проси у меня ничего. Дважды два — четыре. Либо умираешь,
Я говорил: «Куда уходить? Куда я пойду?»
Понятно? И в этом великом труде и подвиге таилось сокровище благодати.
* * *
У нас не было воды даже для того, чтобы помыть ноги. «Помыть ноги? Где об этом написано? — говорил Старец. — Если пойдешь на море и притащишь оттуда воду, тогда мой ноги. У нас здесь воды для питья не хватает».
Мы не мыли даже ложки и вилки, которыми ели. Мы просто после еды вытирали их салфеткой и затем в нее их заворачивали. Но поскольку мы не стирали и этих салфеток, они постепенно становились жесткими, как капроновые. Как? Тратить на них воду?! Если бы постирать эту салфетку, получился бы суп.
Еще Старец нас учил, как мыть тарелки. Нужно было, поев, налить в тарелку воды, сполоснуть ее и выпить эту воду. А затем вылизать тарелку. И что бы в ней ни было, рыба или что другое, мы наливали в нее воду и выпивали. Так мы делали, чтобы ничего не выбрасывать. Старец говорил: «Как? Кто-то будет трудиться и таскать воду, чтобы их мыть? Мы это выпьем». И мы все так и делали. И посетители, приходившие к нам, должны были поступать так же.
Пришел как-то один важный банкир. Мы накрыли стол. Начали, как обычно, «мыть» свои тарелки. «Господин, — сказал ему Старец, — давай и ты делай так же». И он это сделал!
* * *
Воды у нас не хватало иногда даже для готовки. У нас была цистерна, но в ней было много всякой нечистоты. Туда попадали мыши, змеи, и вода из нее воняла. Что можно было делать с этой водой? Мы ее употребляли для поливки парочки апельсиновых деревьев. Поэтому частенько Старец говорил мне: «Давай, малой, принеси воды».
За водой я ходил наверх, к отцу Герасиму Микраяннаниту, песнописцу. [22] Ему тогда было сорок пять лет. Я брал армейские канистры для бензина, в которые помещалось много воды, мы их называли бидонами. Осенял себя крестом и, закинув один бидон за спину, другой нес в руке. Но нести в руке было тяжело, так как спуск был крутым. И если бы я поскользнулся, то все, полетел бы прямо в пропасть, смерти не избежал бы. А если бы я не разбился в лепешку, то покалечился бы. Поэтому всякий раз меня охватывал страх и ужас, как бы не поскользнулись ноги. Но молитва Старца не попустила этого, и я ни разу не поскользнулся.
22
Монах Герасим Микраяннанит — великий гимнограф (сочинитель церковных служб) современности. Родился в 1904 году, на Святую Гору пришел в 1924 году, жил в каливе Святого Иоанна Предтечи в Малом скиту Святой Анны, почему и получил прозвище Микраяннанит. Обладал выдающимся даром сочинения служб. Собрание его творений, хранящееся в библиотеке Малого скита Святой Анны, составляет 50 рукописных кодексов по 800 страниц каждый. Преставился о Господе в 1991 году.
Отец Герасим смотрел на меня и жалел:
— Куда ты, иноче, с такими полными бидонами?
Он ласково привечал меня, угощал, но я ничего не брал. Старец говорил: «Ничего не бери!» Так что даже если бы Ангел спустился с Неба, я ничего не взял бы от него. Старец сказал «нет» — значит, нет. Разговор окончен.
— Я несу воду, отче, потому что у нас ее нет даже на готовку.
Вода была для нас золотом. Лицо мы мыли только слезами.
Ноги? Ну когда спускались к морю. Стирать одежду? Разве что нательное белье.