Моя жизнь среди евреев. Записки бывшего подпольщика

Сатановский Евгений Янович

Что в перестройку и произошло. И даже на какое-то время стало основной заботой общества «Мемориал». Страна оказалась покрыта кладбищами невинно убиенных всех категорий. Это в немалой степени повлияло на готовность населения отказать в доверии партийно-государственной машине, построенной, как внезапно для многих выяснилось, на крови. Безжалостное и циничное отношение к памяти павших было не исключением, а правилом системы.

Некоторым исключением были захоронения времен последней войны. Но, судя по продолжающейся до настоящего времени активности поисковиков, именно что некоторым. И, скорее, декларативным. В отношении же уничтоженных в ту же самую войну теми же самыми людьми, с которыми эта страна воевала, евреев не было сделано и этого.

Речь даже не об архивных запретах и демонстративном замалчивании Холокоста в прессе. Который до самого конца советской власти не существовал даже в качестве отдельного термина. Не то что про Шоа – ну ладно, не принимала на дух эта власть иврита ни в каком виде. Спасибо, что еще библейские имена не отменили. А то бы не осталось в стране Марий, Иванов, Михаилов и Матвеев. Но и просто, по-русски, про Катастрофу европейского еврейства – ни полстрочки в школьных учебниках.

Вялые фразы, из которых с трудом можно было понять, что истребляли в СССР немецко-фашистские захватчики в массовом порядке мирное советское население. Что и было указано на могилах этого населения. Там, где вообще что-то было указано. Сколько было известно из множества яров и балок, где легли миллионы евреев? И кому? Бабий Яр? На котором построили микрорайон, сгинувший в плывуне. Или Змиева Балка? Причем жилые дома на еврейских костях – не самое худшее.

Автору в 80-е годы довелось в рамках деятельности еврейского подполья принять участие в работе по сохранению еврейских кладбищ и обнаружению мест массовых казней. Чего там только не было. Частные дома. Огороды. Стадионы. Свалки. Общественные туалеты. Очень актуально для страны, победившей фашизм. Лозунг которой официально гласил «Никто не забыт, ничто не забыто». Черепа, которыми местные дети играли в футбол. Или тренировались на них в меткости. По большей части из рогаток.

Кладоискатели, перекапывавшие некрополи в поисках еврейского золота, которого, как всем известно, у евреев всегда было много. И они, как тоже всем известно – люди жадные, наверняка несли его с собой до конца. После чего оно с ними сгинуло. Так не пропадать же добру. Ну, или если его не было, то хотя бы золотые зубы у покойных могли быть? Известное дело, дантист – еврейская профессия. Себе поставил. Близким. А тут немцы. Пожалуйте под пулемет… И опять – не пропадать же добру?

Всех этих добрых людей хотелось придушить голыми руками. Понятно было, как могли с ними рядом жить евреи, вернувшиеся с войны. Из эвакуации. Из лагерей. С убийцами и мародерами. Родственниками убийц и мародеров. И сочувствовавшим убийцам и мародерам местным начальством. Были из этого общего правила исключения? Да. Включая тех, кто евреев прятал. Рискуя жизнью и не рассчитывая что-то получить взамен. Скорее уж наоборот. Особенно от соседей, прошедших школу доносов задолго до войны.

Но, автор отвечает за свои слова, в Польше, славившейся антисемитизмом, и Германии – родине национал-социализма – таких людей было много больше, чем на оккупированных немцами и румынами советских территориях. В разы. Иногда, в зависимости от местности, на порядок. Что не могло быть случайностью. Ни при каком раскладе.

Так же, как не мог случайно появиться запрет на упоминание евреев среди жертв нацизма. Число которых среди мирного населения велико сверх всяких пропорций. Просто потому, что их уничтожали как цыган – поголовно. А не в качестве партизан. Или населения поддерживавших партизан деревень – жертв карательных отрядов, погибших в акциях устрашения. При том, что, как выясняется только в наше время, огромная часть населения на оккупированных территориях жила спокойно и жизнью своей была вполне удовлетворена.

Бедный добрый историк Абрам Торпусман, отличавшийся редкой наивностью и женой, эксцентричной вне всяких рамок Линой Мееровной! В начальный период их с автором знакомства у Абрама Наумовича, стоявшего у истоков программы переписи еврейских кладбищ и мест массовых казней, еще были иллюзии. К концу, когда выезд из страны открыли, их не осталось.

Как не осталось их у большинства еврейских ветеранов. Вроде полковника Ефима Гохберга, убившего все последние десятилетия своей жизни на восстановление исторической правды о роли евреев в войне. В ходе его личной персональной войны с мерзавцами, которые готовы были скорее удавить его и удавиться сами, чем эту роль признать. В рамках того самого пролетарского интернационализма, которому они публично присягали.

На стариков, увешанных орденами и медалями, прошедших фронт и видевших смерть в лицо, остолопы-чиновники действовали как красная тряпка на быка. Как, впрочем, и на автора. Куда более молодого и фронта не видевшего. Но фронтовиков в семье имевшего сверх счета. И понимавшего, что «Дневник Анны Франк» – это не то, что происходило в СССР. Десяток мемуаров про фашистские концлагеря, где мимоходом упоминались евреи, которые там тоже были, не совсем соответствует реальности. И одного «Бабьего Яра» маловато на всю советскую литературу. Хотя большое спасибо Евгению Евтушенко.

Почему власть боролась с любыми формами еврейской активности, еще можно было как-то оправдать. Конкуренция в кадровом вопросе. Исторические родимые пятна революционных времен. И так далее. Почему она была против иврита, в общем, тоже было почти понятно. Нежелание облегчать жизнь выезжающим в Израиль. И вообще, раз уж так вышло, что с еврейским государством в 1967-м были разорваны дипломатические отношения, не могло же это не сказаться. Ну, в меру ума или глупости оно и сказалось. Скорее даже не глупости, а идиотизма. Так ведь не Ульяновы-Ленины. Которые были умные, из них один лежал в Мавзолее. И даже до сих пор еще лежит. Прочие покоятся у Кремлевской стены. А правит кто страной? Кто-кто…

Но почему, с какого бодуна и исходя из какого сволочизма эта самая власть, если, конечно, она на самом деле была советская власть, творила такое с памятью жертв фашизма? С которым она вроде бы воевала? И который ее, надо сказать, чуть-чуть не сковырнул. К большому удовольствию значительной части населения. Каковое от родной власти хлебнуло не меньше, чем от всех захватчиков вместе взятых. Кроме тех самых евреев и цыган. Которые от советской власти наелись, как и все прочие, по самое «не балуй», но на собственном опыте быстро убедились, что немецкий орднунг для них переводится исключительно как капут.

Почему нельзя было просто отдать долг памяти павшим? Включая партизан, подпольщиков и фронтовиков? Чтобы не показать, что на самом деле плевать было верховному, среднему и прочему военному начальству на мирное население? Что был бардак и никто ни к чему не был готов? А было преступное безмозглое фанфаронство «малой кровью на чужой земле». Ценой которого оказались десятки миллионов жизней? Страна, разоренная на поколения вперед? На кой черт было это ханжество, достойное отцов-иезуитов? Три простых вопроса. Зачем? За что? И почему? Как в детских стишках у Киплинга. Только чуть-чуть по-иному.