МОЯ. Не отдам!
Шрифт:
Все красиво. Со вкусом. Много стараний вложено.
Еще взгляд цепляется за салфетки, сложенные какой-то птичкой.
Снова перевожу взгляд на блюда.
Черт.
— Что-то не так? — интересуется Белка.
— Нет, — отвечаю медленно. — Все хорошо.
Просто… ради меня так ни разу не старались.
Непривычно.
В груди что-то щекочет, расширяется, сжимается, снова расширяется. Легкие раздуваются, словно кузнечные меха. Конца и края нет, заставляю себя выдыхать понемногу, иначе
Так. Это просто еда. Может быть, она даже невкусно готовит, стряхиваю с себя несвойственное мне оцепенение.
— Присаживайся, — хлопает по спинке стула. — Я за тобой немного поухаживаю. Будем ужинать.
Даже стул для меня отодвинут…
Я сажусь, Белка опускает на колени салфетку, немного поправляет галстук и, наклонившись, тянется к большому графину, наполненному рубиновой жидкостью. При этом ее грудь ненавязчиво касается моего плеча, тонкие пружинки волос касаются моего плеча. Приятный запах ее тела. Мне нравится.
Хорошо, что на бедрах салфетка, иначе бы было видно, как сильно мне не ровно на контакт с ее телом. Очень неровно. Ширинка бугрится от эрекции.
Край графина звякает о бокал.
— Я не пью.
— Я тоже. Это гранатовый сок.
— Тогда зачем бокал для вина?
— Для атмосферы.
— Ты тоже будешь это пить, — заявляю недоверчиво. — И есть все, что я ем.
Мало ли что она подсыпала или подмешала, пока готовила за закрытыми дверьми. Шаманила там… Кашеварила. Я не видел.
Белка садится напротив, поправляет волосы. Теперь я вижу, что на ней нет белья, платье приятно обтягивает грудь с выделяющимися бусинами тугих сосков. Всего минуту назад соски не торчали.
— Вот здесь тушеный кролик со сливками и овощи на гарнир. Надеюсь, ты любишь кроличье мясо? — приговаривает, накладывая мне на тарелку. — Добавить салата?
— Да.
Все еще жду подвох.
Если она себе наложит и не прикоснется к еде… Белка быстро встает.
— Ты куда?
— Кое-что забыла, я через минуту вернусь.
Из динамиков начинает играть приглушенная, приятная музыка.
— Вот теперь все, — заявляет с широкой улыбкой, присев. — Ты еще ничего не попробовал? Не нравится, как выглядит?
— Думаю, с чего бы начать.
Начни с нее.
— Приятного аппетита, Дан. Давай выпьем за прекрасное начало вечера и… примирение.
— Мы не ругались. Я просто показал тебе, как себя не стоит вести.
— За примирение, — упорно настаивает и касается моего бокала своим. — Кстати, тебе тоже не мешало бы извиниться за то, что сравнил меня с падшей женщиной. Надеюсь, у тебя получится. Очень в это верю. За хороший вечер! — выпаливает тост, умудрившись смешать его с претензией в мою сторону!
Ладно, выпью. Тем более, сок, действительно, гранатовый. Белка пьет с
Но поняв, что она ест и ест без ограничений, явно проголодавшись, без опаски, уменьшаю уровень настороженности до расслабленного минимума и наслаждаюсь едой.
Действительно, вкусно.
— Добавки?
Отрываю взгляд от опустевшей тарелки, Белка сияет, с трудом удерживая улыбку. Скобы так и норовят блеснуть на ее зубках.
— Да, пожалуй. Возьму еще немного.
— Давай мне.
Она поднимается и подает мне чистую тарелку и чистые столовые приборы. В случае необходимости и в полевых условиях я могу и протухшую воду с личинками пить и не есть или есть то, на что и не всякий голодающий позарится. В условиях необходимости и выживания приучен контролировать уровень отвращения и брезгливости. В работе тоже не боюсь запачкаться. Но когда отдыхаю, люблю чистоту и порядок во всем, и вот эти, блять, чистые тарелки, вилка и нож при условии, что моожно было наложить еды в ту же самую тарелку, бля…
Белка аккуратно накладывает, немного притрусила зеленью. Ассорти на тарелке выглядит красиво, как в ресторане, но порции отменные. С удовольствием расправляюсь с дополнительной порцией.
— Ты любишь десерты? Я еще десерт приготовила, но бисквит вышел немного ниже, чем я планировала.
Признавшись в своей оплошности, Белка выглядит немного раздосадованной.
— Думаю, он вышел отличным. Я буду десерт.
— А мороженое любишь?
— Это то, которое лижут? Шары полизать предлагаешь?
Белка ошарашенно округляет глаза и становится пунцовой, откатывается немного назад, несколько раз приоткрывает ротик и снова захлопывает его. А я так и вижу, как между этих розовых губок вытягивается язычок, и она ласкает им мои яйца.
Фантазией прижаривает безумно, сидеть становится неудобно, приходится поправить крепкий, будто камень, стояк.
Белка возмущенно пьет сок и, наконец, откашлявшись, сообщает:
— Мороженое — это то, что подается в креманках. Его нет смысла готовить заранее. Если ты будешь мороженое, я им займусь, оно должно немного подтаять.
— Чтобы текла, да?
— Чтобы стать мягким и вкусным.
— У меня в морозильнике не было запасов мороженого. Значит, ты покупала для себя и любишь его. Не отказалась бы сама, да?
— Да.
— Я буду мороженое. Твое.
Ника снова ерзает, словно у нее под попой горит стул.
Прислушиваюсь к музыке: какой-то струнный перебор. Вроде похоже на те мелодии, под которые плясать можно. Ника немного раздумывает, снова ест немного, пьет, потом спрашивает: