Мозаика (книга первая)
Шрифт:
Эль–Неренн не стала сопротивляться. Не стала доставлять дополнительное удовольствие им обоим.
— Вызовите Виккера Стайена, — потребовала эль–Неренн, когда «толстый» запер за ней дверь карцера. — Вызовите его! Это моё право!
— Обойдёшься, — лениво протянул тот. — Лучше подумай над предложением. Знаешь, тебя велели не трогать только ниже верхнего пояса. Всё, что выше — на наше усмотрение. Понимаешь?
— Вызовите Виккера! — крикнула эль–Неренн, вновь ощущая жар, переливающийся
— Минус ста тебе мало? — поднял брови охранник. — Посиди, остынь. Я приду вечером.
— Вызовите Виккера! — повторила эль–Неренн, глядя в зрачок камеры слежения — разумеется, всё, происходящее в карцере, записывается. — Вы не имеете права отказывать мне!
Никакой реакции. Должно быть, на требования отсюда не принято обращать внимания.
Только без паники. Только без паники. Эль–Неренн уселась на жёсткую, холодную подстилку и стиснула зубы. Старалась не обращать внимания на слёзы, стекающие по щекам.
Ужин она оставила нетронутым. Попыталась было крикнуть несколько раз, чтобы вызвали Виккера — но подошедший «толстый» равнодушно сообщил, что, в случае беспорядков в карцере, её просто усыпят газом — чтобы угомонилась — и вычтут ещё пятьдесят баллов. Такие дела. А если ещё раз откажется от еды — ещё минус сорок. Простая арифметика. Хочешь жить хорошо — будь послушной.
Свет в карцере не выключался. Никогда. Отапливать его тоже не старались — нет, здесь, конечно, не простудиться. Но удобств не положено. Кроме основных, очевидных. И пахло оттуда так, что комок не вылезал из горла.
— Вот ужин, — «толстый» открыл окошечко. — Лучше не упрямься. У тебя нет шансов, — он уже не улыбался.
Эль–Неренн молча забрала поднос. Никаких острых краёв. Чтобы обитатель карцера, в расстроенных чувствах, не нанёс себе вреда… Только ложка — стальная.
— Да, кстати, — он, не особо стесняясь, протянул в окошечко руку, взял её за подбородок. — Никогда не видел таких, как ты. Может, развлечёмся немного? Всё в пределах приличий, — ухмыльнулся он. — А мы за тебя словечко замолвим. Что скажешь?
Дождь. Грязь и дождь, холод и порывы ветра. Смотри, Крис, ей понравилось!
Эль–Неренн улыбнулась. Резким движением схватила его кисть, прижала к полке, на которой стоял поднос. Отпустила — сразу же.
— Тронешь ещё раз — пальчики откушу.
— Да что ты говоришь! — развеселился «толстый», вновь протягивая руку внутрь. Эль–Неренн попыталась укусить, но охранник успел отступить.
— Завтра ты будешь сговорчивее, — пообещал он на прощание и ушёл.
Ужин. Есть хотелось страшно, но эль–Неренн не решалась. Что–то чудилось ей в запахе этой, с позволения сказать, еды. Что–то нехорошее.
Близилась ночь — по ощущениям, ведь окон здесь нет. В окошечко частенько заглядывали охранники. Поднос никто забирать не спешил и запах еды — неприятный, что уж там говорить — лишь усиливал смрад, витавший вокруг. Холод, яркий свет и вонь. Как это гуманно, просто прелесть.
Эль–Неренн долго думала, прежде чем решиться. Если её вывезут отсюда утром — это конец. Не смерть, не сразу, но конец.
Охранник проходил мимо двери каждые пять минут. Пяти минут мало, может не хватить. Ложка оказалась удивительно прочной. Если только за ней не следят — от камеры слежения не спрячешься — то может и выйти.
Ложку не сразу удалось протиснуть в щель между «удобствами» и стеной. Поначалу эль–Неренн подумала даже, что сама мысль сломать её никуда не годится. То и дело приходилось прекращать попытки согнуть или разогнуть ложку — чтобы не заметили в окошечке.
Ярость накатывала. Смешанная с отчаянием, которое, признаться, стало всё тяжелее подавлять. Никто ей не поможет. Согласится она идти с ними или нет — скоро её привезут назад, в дом Рекенте. Эль–Неренн не сомневалась, что именно «старуха Рекенте» наняла этих двоих.
Жар. Знакомый жар, накатывающий со всех сторон. Эль–Неренн набросилась на ложку, ощущая, что злость придаёт новые силы.
Смотри, Крис, ей понравилось!
Сгибается. Подаётся, хоть и медленно.
Бросим её здесь, в канаве?
Замереть. Лицо в окошечке. Не «высокий», не «толстый», но вряд ли дождёшься помощи.
Ложка переломилась. Со звоном. Эль–Неренн замерла, тяжело дыша, взглянула наверх. Так. Теперь — лишь бы не промахнуться. Оба раза. Во всех смыслах.
— Вызовите Виккера! — крикнула она изо всех сил. Топот за дверью.
Швырнула тарелку в сторону камеры, разбрызгивая подсохшую кашу по стенам. Вроде бы попала. Начал мигать красный огонёк, что–то противно запищало.
Звон, лязг. Отпирают дверь. Только бы успеть.
Она сосредоточилась и резко провела по горлу острым краем скола — сжав в кулаке то, что осталось от ложки.
— Проклятие! — выругался «высокий», делая знак товарищу. — Быстро, возвращаемся в карцер.
— Что такое? — «толстый» остановился у лифта. Высокий раз за разом нажимал кнопку вызова, но ничего не происходило.
— Попытка самоубийства. Надо же, решилась, ненормальная. Если сдохла — всё в порядке. Если жива — сматываемся, пока не очухалась. Открывайся! — высокий стукнул ладонью по кнопке.
— Сматываться? — «толстый» явно испугался. — Ты же говорил, что всё будет по плану! Что её просто усыпят! Я же…
— Заткнись. Вспомни о своей доле и заткнись. Открывайся, чтоб тебе сгореть! — крикнул «высокий» и врезал по кнопке дубинкой.