Мозаика Парсифаля
Шрифт:
– Мы его больше никогда не увидим, – сказал Миллер.
– Знаю, – ответил Стерн. – Так же как и он нас.
– Как вы думаете, удастся ему добраться до Хейвелока? – спросил Даусон.
– Уверен, – ответил Стерн. – Он его захватит, передаст в руки Бейлору и парочке медиков, которые работают на нас в Риме, и после этого исчезнет. Ред нам ясно дал понять, что не желает слышать фальшивые утешения в больнице. Наш коллега изберет свой собственный путь.
– Он заслужил право на это.
– Я тоже так думаю, – не совсем уверенно произнес юрист, поворачиваясь к Стерну. – Как мог сказать Ред – «не сочтите мои слова проявлением неуважения»; я молю Господа, чтобы дело с Хейвелоком закончилось должным образом. Его просто необходимо обезвредить.
– Именно поэтому я и уверен, что Огилви удастся доставить его сюда, – сказал Стерн. – Хотя я тружусь и не в той области, что Пол, все же могу представить себе, что творится в душе у Реда. Он чувствует себя глубоко оскорбленным. На его глазах умирали друзья. Погибали в разных местах, от Африки до Стамбула, и он ничем не мог им помочь в силу своего нелегального положения. От Огилви из-за его работы ушла жена, забрав троих детей. Вот уже пять лет он не видит своих ребятишек. Он остался один на один со своей болезнью и обречен на близкую смерть. И все же он не тронулся умом и задался вопросом: имел ли на это право Хейвелок? За что ему такая привилегия? Наш Апачи отправился на свою последнюю охоту, чтобы поставить последний в своей жизни капкан. Охотник в ярости, и потому охота сулит удачу.
– И еще, – сказал психиатр. – У него ничего больше нет. Это последняя попытка оправдать все.
– Что именно? – спросил юрист.
– Всю боль, – ответил Миллер. – Боль, которую пришлось перенести и ему, и Хейвелоку. Поймите, в свое время он преклонялся перед ней и до сих пор не в силах этого забыть.
Глава 8
Реактивный самолет нырнул с небес вниз на расстоянии сорока миль к северу от аэродрома Паломбара Сабина. Он держал путь из Брюсселя, старательно избегая обычных маршрутов как гражданской, так и военной авиации. Альпы он пересек в их восточной части. Полет проходил на такой высоте, а спуск совершался так быстро, что шансы быть замеченным практически сводились к нулю. О возможном сигнале на радарах системы противовоздушной обороны достигли предварительной договоренности – его появление и исчезновение не должны были сопровождаться никакими комментариями и уж тем более – привести к расследованию. Приземлившись в Паломбаре, он доставит в Италию человека, тайно поднявшегося на борт в Брюсселе в три часа утра по местному времени. Все называли мужчину Апачи – нормального человеческого имени у него просто не было. Как и многие, подобные ему, этот человек не мог подвергаться риску, проходя формальности у стоек иммиграционных служб или на пограничных пропускных пунктах. Внешность и имя можно изменить, однако упомянутые места находились под постоянным наблюдением людей, которые знали, что искать, и, увы, часто добивались успеха. Ум этих людей был натренирован и представлял собой огромный банк данных.
Пилот уменьшил тягу двигателей – он получил подготовку, сажая машины на палубу авианосца, и повел самолет над лесом по пологой глиссанде в направлении аэродрома. Темная посадочная полоса в милю длиной была прорублена в лесном массиве, ремонтные ангары и башня пункта управления находились несколько в стороне. Они были хорошо замаскированы и почти сливались с ландшафтом. Самолет коснулся края полосы; маленькую кабину заполнил рев реверсов. Пилот повернулся в кресле и, стараясь перекрыть шум, почти прокричал, обращаясь к сидевшему позади рыжеволосому
– Мы на месте, индеец. Можете забирать свои лук и стрелы.
– Какой остроумный юноша, – произнес Огилви, расстегивая ремни, охватывавшие его грудь. Взглянув на часы, он спросил: – Который здесь час? Я все еще живу по вашингтонскому времени.
– Пять пятьдесят семь. Вы потеряли ровно шесть часов. У вас сейчас полночь, а здесь раннее утро. Остается лишь посочувствовать, если вас ждут на службе. Надеюсь, вам удалось хоть немного поспать?
– Вполне достаточно. С транспортом улажено?
– Вас доставят прямиком к вигваму Большого вождя на виа Витторио.
– Очень смешно. Вы имеете в виду посольство?
– Точно. Вы – специальный груз. Гарантированная доставка прямиком из Брюсселя.
– Все не так. Посольство абсолютно исключено.
– Но у меня такой приказ.
– Я отдаю другой.
Огилви прошел в маленький кабинет, отведенный для людей, подобных ему. Кабинет располагался в одном из ремонтных ангаров. В нем не было окон и почти не было мебели, зато находились два телефона, связанные с шифровальной машиной. Ведущий к кабинету коридор охранялся тремя парнями, облаченными в неприметные рабочие комбинезоны, под которыми хранилось оружие. Приблизиться к Огилви кому-нибудь неизвестному или принести с собой фотоаппарат было запрещено. В этом случае оружие было бы пущено в ход без предупреждения. Такие предосторожности явились результатом особых переговоров между представителями правительств, которых волновала деятельность, выходящая за рамки официальных соглашений о сотрудничестве специальных служб обеих стран. Короче говоря, тщательная охрана была просто необходима.
Огилви сел за письменный стол и снял трубку с телефонного аппарата слева от себя. Черный цвет говорил о том, что аппарат предназначался для переговоров внутри страны. Рыжеволосый агент набрал запечатленный в памяти номер и через двенадцать секунд услышал сонный голос подполковника Лоренса Брауна.
– Браун у телефона. В чем дело?
– Бейлор Браун?
– Апачи?
– Да. Я в Паломбаре. Новости есть?
– Никаких. Я заполучил всех следопытов Рима. Пока о нем ни слуху ни духу.
– Заполучили что?!
– Следопытов. Мы использовали все платные источники, а также тех, кто нам чем-то обязан…
– Проклятье! Отзовите их немедленно! Вы хоть понимаете, что творите?
– Полегче, приятель. Не думаю, что нам с вами удастся сработаться.
– Мне все равно! Я не дал бы за это и сраного воробья! Вы сейчас имеете дело со змеей, приятель, а не решаете кроссворд для слабоумных. Стоит ему заметить начавшуюся на него охоту, и он поймет, что вы нарушили правила игры. А поняв это, ужалит. Господи, неужели вы полагаете, что за ним никогда не было слежки?
– Мне известны качества моих следопытов, Апачи, – возразил Бейлор воинственным тоном.
– Полагаю, нам следует встретиться и поговорить.
– В таком случае подъезжайте, – предложил подполковник.
– Да, еще одна проблема, – ответил Огилви, – посольство исключено.
– Но почему?
– В домах на противоположной стороне улицы случайно могут оказаться окна. Других причин я не привожу.
– Что же это за причины?
– Он знает, что ни при каких условиях я не покажусь на территории посольства. Камеры КГБ нацелены на все входы и выходы и действуют круглосуточно.
– Он даже не подозревает о вашем приезде, – возразил Бейлор. – Не знает, кто вы.
– Сразу поймет, как только вы скажете.
– Какое имя назвать? – кисло поинтересовался офицер.
– Апачи. Вполне достаточно.
– Он поймет, в чем дело?
– Непременно.
– Мне ваша кличка ни о чем не говорит.
– И не должна.
– Вы определенно не желаете, чтобы мы сработались.
– Весьма сожалею.
– Значит, приезжать вы не хотите. Где же мы встретимся?
– В парке «Вилла Боргезе». Я вас найду.