Мозаика Парсифаля
Шрифт:
– Но почему же в таком случае они не дали ему своего имени?
– Мальчишка не согласился бы. Как я уже заметил, в нем постоянно жили воспоминания. «Неизгладимые впечатления», по выражению Пола.
– Уэбстеры еще живы?
– Нет. Сейчас им было бы лет под сто. Оба умерли в начале шестидесятых, когда Хейвелок учился в Принстоне.
– Там он и повстречался с Мэттиасом? – Вопрос Огилви звучал скорее как утверждение.
– Да, – ответил начальник консульских операций. – И это смягчило удар. Мэттиас заинтересовался молодым человеком, не только из-за его работы, но еще и потому, что его семья была знакома в Праге с семьей
– Мэттиас знал историю Хейвелока?
– Да. От А до Я, – ответил Стерн.
– В таком случае письмо в досье по Коста-Брава приобретает гораздо больший смысл, – сказал юрист. – Я говорю о записке Мэттиаса Хейвелоку.
– Он настаивал на том, чтобы ее обязательно включили в набор документов, – сказал Стерн. – Нам это было заявлено весьма четко, дабы избежать недопонимания. Предпочти Хейвелок не участвовать в операции, нам предписывалось бы санкционировать отказ.
– Знаю, – ответил Даусон. – Но, прочитав в записке о пережитых Хейвелоком в юные годы страданиях, я решил, что Мэттиас имеет в виду только гибель его родителей во время войны. Я и не подозревал того, о чем услышал сейчас.
– Теперь вы все знаете. Мы знаем. – Стерн вновь обратился к психиатру: – Ваш совет, Пол?
– Он совершенно очевиден, – сказал Миллер. – Доставьте его сюда. Обещайте ему все, но обязательно привезите в Вашингтон. Мы не можем допустить нежелательного хода событий, опасных случайностей. Доставьте его живым.
– Согласен, это оптимальный вариант, – прервал медика рыжий Огилви. – Но мы не должны полностью исключать и иные возможности.
– Ни в коем случае, – сказал доктор. – Вы же сами все уже сказали. Нам приходится иметь дело с параноиком. «Чокнутым». События на Коста-Брава носили для Хейвелока чрезвычайно личный характер. Весьма вероятно, что они послужили взрывателем к мине замедленного действия, заложенной тридцать лет тому назад. Какая-то часть его вернулась в прошлое и вновь защищает себя. Он возводит линию обороны против возможного нападения врагов. Снова скрывается в лесу после казней, увиденных в Лидице, снова действует в детской бригаде с привязанной к телу взрывчаткой.
– Об этом, кстати, упоминает в своем донесении Бейлор. – Даусон взял со стола телеграмму. – Вот оно: «запечатанные конверты»… «безымянный адвокат»… Он вполне на это способен.
– Он способен на все, – продолжал психиатр. – Для него не существует никаких правил. Начав галлюцинировать, он может переходить из фантазии в реальность и в каждой фазе преследовать двоякую цель: во-первых, найти новые подтверждения того, что на него ведется охота, и, во-вторых, попытаться всеми возможными способами защитить себя.
– А как насчет встречи с Ростовым в Афинах?
– Мы не знаем, был ли вообще в Афинах какой-то Ростов, – сказал Миллер. – Возможно, Хейвелок встретил на улице кого-то, похожего на Ростова, и тогда эта встреча от начала до конца плод его воображения. Нам известно, что Каррас работала на КГБ. С какой стати человек в положении Ростова вдруг направится в Афины, чтобы отрицать очевидный факт?
Огилви чуть наклонился вперед и произнес:
– Бейлор сообщает, что Хейвелок расценил действия Ростова как «прощупывание» и при этом утверждал, что русский имел возможность похитить
– Почему же он этого не сделал? – спросил Миллер. – Бросьте, Ред. Вы десять лет на оперативной работе. «Прощупывание» или не «прощупывание», но, окажись вы на месте Ростова и зная дела на Лубянке, вы вряд ли упустили бы возможность захватить Хейвелока в обстоятельствах, вытекающих из донесения. Разве не так?
Огилви задумался, глядя на психиатра, и после некоторой паузы ответил:
– Нет, не упустил бы. Потому что при необходимости мог освободить его раньше, чем стало бы известно о похищении.
– Именно. Поведение Ростова представляется нелогичным. Поэтому и возникает вопрос: а был ли Ростов в Афинах или вообще где-нибудь? Не плод ли это фантазии нашего пациента, страдающего манией преследования?
– Из донесения Бейлора следует, что Хейвелок говорил дьявольски убедительно, – вмешался в разговор юрист Даусон.
– Галлюцинирующий шизофреник (а мы, вне всяких сомнений, имеем дело именно с таковым) может казаться чрезвычайно убедительным, потому что сам абсолютно верит в свои слова.
– И все-таки вы не можете быть до конца уверенным в своем выводе, Пол, – возразил Дэниел Стерн.
– Конечно, не могу. Но мы уверены в одном… нет, в двух фактах: Каррас работала на КГБ и убита на Коста-Брава. Улики в пользу первого неопровержимы, а второе подтверждается двумя независимыми друг от друга свидетелями, причем один из них – сам Хейвелок. – Психиатр обвел взглядом участников совещания. – Основываясь на этом, я имею полное право поставить диагноз, на этом и на сведениях, полученных сегодня о некоем Михаиле Гавличеке. Мне не остается ничего иного. Да и вы в конечном счете просили всего лишь совета, а не установления абсолютной истины.
– Обещайте ему все, что угодно… – повторил Огилви. – Как в самых паршивых рекламных объявлениях.
– Но доставьте его сюда, – закончил фразу Миллер. – И сделайте это как можно скорее. Уложите его в клинику, накачайте лекарствами, но выясните, где он запрятал свои защитные средства: «запечатанные конверты» и прочее.
– Полагаю, нет необходимости напоминать вам, – негромким голосом прервал Миллера Даусон, – Хейвелоку известно многое из того, что, став достоянием гласности, способно нанести нам огромный ущерб. С одной стороны, это будет серьезным ударом по нашему престижу как в стране, так и за рубежом, а с другой – великолепным источником информации для Советов. Но даже не здесь таится главная опасность. Коды могут быть изменены, источники информации – агенты, группы – предупреждены… но мы не сможем переиграть те случаи, когда наши люди нарушали существующие договоры и грубейшим образом попирали законы страны своего пребывания.
– Не говоря уже о нашем пренебрежении к ограничениям, налагаемым на нас законами США, – добавил Стерн. – Я понимаю, что вы и их имели в виду, но хочу еще раз подчеркнуть всю опасность ситуации. Хейвелок знаком с этой кухней, ему не раз приходилось вести секретные переговоры об обмене захваченными агентами.
– Каждое наше действие оправданно, – резко бросил Огилви. – Если кому-то нужны доказательства, пусть обратится к тем сотням досье, где говорится о наших достижениях.
– И тем тысячам, где, увы, достижения трудно найти, – возразил юрист. – Кроме того, существует такая штука, как Конституция. Надеюсь, вы понимаете, что я выступаю сейчас адвокатом дьявола?