Мозаика
Шрифт:
По-моему, Элеонора обращалась уже не ко мне – её слова были направлены в окно, в сторону Москвы, где находился центр по изучению возможностей человека.
– Почему бы и нет?
– А почему ты? – она ходила по комнате туда-сюда. – У меня слишком много вопросов. Почему именно ты? И как ты… с чего ты хочешь согласиться на такое?
– А зачем я живу? Вот что мне в этом мире нужно? Я кто? Человек? Если заменят тело и оцифруют мозг, то вряд ли буду им, но останусь собой. Так кто же я? Философ? Если поменяю сферу деятельности, то не буду и им. Твой парень? Прости, но ты не хочешь бессмертия, а значит я вряд ли буду им долго. Видимо «Я» – это набор случайных функций в заданный момент с желанием, определённым опытом и обстоятельствами. А сейчас я хочу безопасности – чтобы мое «Я» было надежно сохранено. А также получить максимальный опыт – изучить разные состояния. Видимо за этим я и живу – чтобы познавать мир. Иногда нужно пересилить себя, и ты добьёшься совершенства!
– Даже если так, – всё ещё не сдавалась Элеонора, – почему именно ты? Может стоит подождать, когда это будет доступнее и надежнее?
– Будущее непредсказуемо. Я его боюсь, честно, – признался я. – Этот эксперимент открывает дорогу в более стабильный мир для меня. Риск есть, откровенно говоря. Но я готов пойти на него – вся моя сущность требует этого.
– Кем ты хочешь быть, Унтри? – остановилась Элеонора и спросила меня, не понимая, что у меня в голове.
– Я уже сказал: кем я буду – не знаю, но куда-то я буду двигаться. В этом и прелесть бесконечной жизни – ты не уверен, что будет завтра, но знаешь, что оно будет. На все найдется время.
– Ты ошибаешься, дорогой, – с грустью произнесла она. – В этом уродство бесконечной жизни – так как ценность момента теряется. В любом случае тебе всё надоест: любая деятельность. И это будет страдание. Вот прожил ты миллион лет, а дальше что? Причем миллион лет – это далеко не вечность. Люди за девяносто лет устают жить, а ты затираешь про вечность!
– Ну, может я расхочу жить, когда-нибудь…
– Не знаю, позволят ли тебе. Судя по твоим описаниям, у тебя не будет полного контроля над своей памятью. К тому же мозг не рассчитан на такую продолжительность.
– Кибермозг технически более совершенен, – защищался я.
– Нет ничего совершеннее природы, Унтри. Жаль, что ты этого не видишь.
– Послушай, – недовольно буркнул я. – Элеонора, я даже говорить тебе не должен был об этом. Но ты для меня важна. Дай мне сделать то, что еще мне важно.
– Ты всё равно меня не послушаешь.
Мы сидели и смотрели друг на друга – пара упрямых особ.
– Что такое жизнь? – я чувствовал, что это последняя попытка Элеоноры разубедить меня. – Ты же понимаешь, что это всего лишь реакция на раздражитель? Книги, которые ты читал, просто вынесли тебя на берег, полный трансгуманистических ценностей, поэтому ты такой, какой есть, и хочешь сделать эти глупости. Послушай меня, я тебе зла не желаю – как ты этого не видишь? Я лучше хочу для тебя, для нас…
У Элеоноры накатывались слезы.
– Тогда отпусти меня, – сказал я вполголоса и обнял ее. Сначала она пыталась увернуться, но потом сдалась и обняла меня в ответ.
– Береги себя, – спустя некоторое время пожелала она.
– Всё будет хорошо, – произнёс я шёпотом и ушел.
Слишком тяжело мне далось прощание с Элеонорой, но выйдя на улицу, я почувствовал облегчение, когда на меня дунул свежий зимний ветер.
Глава 6
В Центре мне сказали, что можно приезжать в любое время, но не позже, чем послезавтра. Я решил ехать в Москву немедленно – одногруппники переживут моё отсутствие (так я себе это представляю – всего лишь отсутствие: недолгое), с родственниками все равно редко выхожу на связь, а Профессор… «Что же насчет него? Поговорить или нет?» – задумался я, пока шел в сторону аэропорта. Мои ноги замедлили ход, и я вовсе остановился. Достал телефон из кармана, посмотрел на позднее время, но всё же не постеснялся позвонить Профессору.
– Если ты решился, то иди, – посоветовал он мне. – Желаю удачи!
Разговор был коротким: единственное, что чувствовалась – это его поддержка. Бодрым напутствием он направил меня к трапу – я сел в самолет второй раз за день, всё меньше понимая что к чему.
Уже через несколько часов, после подписанных мною договоров и соглашений, я сидел на кушетке и готовился к сканированию тела. Оно было необходимо для создания кибертела – электромеханической копии биологического тела.
– Дальше – больше, – думал я и успокаивал себя. – Но я со всем справлюсь.
После оцифровки тела, меня стали готовить к остальным процедурам. Перед наркозом, пока специалисты готовили оборудование и сами собирались с мыслями, мне дали успокаивающее, но я всё равно дрожал.
– Не переживай, – сказал мне Феликс, пока по операционной крутилась туча врачей. – Сейчас тебе сделают общий наркоз, и ты погрузишься в сон. Затем мы подсоединим электроды-сканеры к твоей голове и сделаем цифровую карту твоего мозга. После этого мы заморозим твоё тело, а тебя запустим уже в кибертеле, идентичном твоему.
– А где оно? – спросил я, хотя мне сказали, что они имеют право не отвечать на мои вопросы, и мне вообще не стоит их задавать.
– Пока будет выполняться оцифровка твоего мозга – это займет примерно три дня – инженеры соберут и настроят твоё кибертело.
Не успел я и глазом моргнуть, как меня попросили пройти на операционный стол, около которой был миллион и один датчик – видимо они для меня.
– Унтри, вы готовы? – формально спросил меня анестезиолог.
– Да, – кивнул я.
– Тогда скоро увидимся, – улыбнулся он и ввел в меня несколько кубиков наркоза. – Считайте до десяти.
«Всё хорошо», – подумал я. Сказал же Элеоноре, что всё будет хорошо.
– Раз, два, три, – начал вспоминать я цифры, как резко провалился в сон.
На самом деле наступила полная темнота: я не видел сновидений, не ощущал ничего – никакого тумана, просто мгла.
Забытьё.
Глубокая тьма.
И внезапно…
«Холодно, очень холодно», – первое чувство, возникшее у меня, когда я понял, что очнулся. Только пока не понял где. Чувствовал себя очень слабо.
«Вода, хочется пить, нужна вода», – терзался я мыслями.
– Что за свет?! – пытался я крикнуть, но не смог – возникло ощущение, будто голосовые связки порвались. Свечение тёмно-красного цвета давило на мои зрачки: я еле смог их открыть – и то через боль.
«Я что, заперт?!» – неожиданно осознал я.
«Я лежу или стою?» – давала о себе знать дезориентация.
Воды… ярко… холодно…
Во мне стали появляться силы, но их было очень мало. Я приподнял голову и понял, что заперт в узком пространстве. Тело, руки и ноги были свободны. Но выйти я никуда не мог. Я стал стучать по стенам, которые ограничивали меня.