Мозес
Шрифт:
Это было первое рождество братьев. После церковной службы в их доме собралось много народа – взрослых и детей. Гости умилялись и все твердили, как похожи братья, ведь не все знали, что Мозес не родной ребенок, а потому искали сходства между двумя совершенно чужими людьми. «А у старшенького твой нос и губы» – говорили они и мать, каждый раз смущалась, после такого заявления не решаясь сказать правду.
Мозес с восхищением смотрел на рождественские атрибуты и показывал на все незнакомое пальцем. А хоровое пение захмелевших взрослых вызывало чувство благоговения перед энергией толпы.
Йозеф, пока еще не крещенный и не одаренный духом рождества непонимающе озирался по сторонам. К чему все эти песнопения и танцы вокруг наряженного дерева – было для него загадкой. Позже его крестят,
Когда и старшего брата уложили спать, рождественская ночь только начиналась.
2.
Победоносным маршем, под гимн пения птиц и журчание ручьев в город вошла весна. Жизнь пробуждалась, почуяв тепло. Стали выползать пауки и мухи, просыпаться жуки. Мир был удивительным откровением для тех, чья жизнь столкнулась с весной впервые. Для кого времена года еще не превратились в бесконечный круг банальностей, но каждый новый месяц, был словно полетом на далёкую, незнакомую планету.
Братьев Мердеров вывели на прогулку. Мозес уже умел уверенно сидеть и под чутким наблюдением матери копошился в траве перед домом. Она сидела в прутовом кресле посреди расцветающего сада и покачивала в руках окрепшего за зиму Йозефа. Он глядел в голубое небо, не понимая, для чего оно нужно, такое большое и величественное, если на него всё равно мало кто смотрит. Ему нравилась солнечная погода, всё становилось ярким, блестящим, можно было всё хорошенько рассмотреть. Йозеф бросил взгляд на причину искрящегося дня и ласкающую кожу тепла. Было больно. На какое-то время мир исчез за белыми пятнами, словно его накрыли простыней. Казалось, никогда уже не вернется всё то немногое, к чему он успел привыкнуть – лица родных, узоры на ковре в гостиной, глубокое синее небо. С грустью, он уже готов был принять свою судьбу. Но пятна стали исчезать. Небо опять засияло синевой, а мама с удивлением склонилась над ребенком и смотрела в пораженные глаза. В тот день Йозеф понял – слишком яркий свет ослепляет.
Родители осознали, что у Мозеса нет дня рождения. Волокита с документами затянулась, но там рано или поздно придется указать дату. Проведя несложные расчеты, мама и папа предположили, что Мозес родился весной. Но когда именно, стало предметом споров. Оба родителя внезапно вспомнили об астрологии и надеялись выбором фиктивной даты рождения повлиять на будущую личность сына. Отец настаивал на Овне, мать – на Тельце. И оперируя загадочными описаниями из странных книг, они почти рассорились на пустом месте. Но кому-то из них вдруг пришла идея.
Мозес как раз закончил изучать спинку божьей коровки, когда к нему подошли родители, держа в руках странную бумажку. На ней было много символов, построенных в клетку. Мама потрясла листом перед ребенком. Мозес потянул навстречу руку и только слегка прикоснулся, как она отдернула лист, прислонив палец к тому месту, куда ткнул ребенок. «Двадцать второе мая – Близнецы» – разочаровано произнесли оба родителя. Мама смяла календарь.
– Не каждому дано выбрать дату своего рождения, – тихо произнесла она. Никто, кроме теплого весеннего ветра её не услышал.
– Решено. Двадцать второго мая день рождения Мозеса, – сказала Селма неожиданно даже для самой себя грубым тоном, не терпящим споров. Удивленный муж кивнул. Мозес пока не знал, что теперь в его жизни есть один день в году, когда окружающие веселятся от того, что кто-то, когда-то родился. Но ему сейчас было не до таких глупостей, ведь он только что нашел настоящий муравейник и палкой собирался измерить глубину тоннелей.
К назначенному дню право на праздник было официально задокументировано: «22 мая 1923 года, Мартин Мердер, город Мюнхен» – значилось в свидетельстве о рождении. Супруги долго спорили, считается ли 1 год за юбилей.
Торжество было назначено в тесном, почти семейном кругу. Помимо Мердеров присутствовала чета Шульц – Йохан и Майя, а также их дочь Роза. Она всего на пару месяцев старше Йозефа и примерно на столько же младше Мозеса. Из всех знакомых только у семьи Шульц была дочь одного года с братьями Мердрерами. От того, взрослые то ли в шутку, то ли в серьез сватали своих детей. И уже решали, за кого из братьев Роза выйдет замуж. Обильно заставленный пищей праздничный стол так и остался только миром запахов для беззубых малышей, и чем больше пустых бутылок оказывалось под столом, тем громче были разговоры взрослых. Чуть не подравшись, не помня позже из-за чего, отцы на утро просили друг у друга прощение. В итоге, детский день рождения прошел как шестидесятилетний юбилей отставного гауптмана.
3.
Гигантским зеркалом простиралось на сотни метров озеро, отражая проплывающие в небе облака. Погода стояла на удивление безветренная. Беспощадное солнце, словно погонщик плетью загоняло в спасательную прохладу отдыхающих. Бродячие псы тоже не прочь были омочить шерсть, а затем как следует встряхнуть шкурой, обдав каплями очередных зевак.
Семьи Мердер и Шульц выбрались на лоно природы после душной недели в городе. С собой они взяли пару корзинок с едой и пивом. Мужчины, окунувшись в озеро, сошлись на том, что лучше охладиться изнутри. Они сидели на берегу и потягивая пиво, пока то окончательно не согрелось. Жены из воды следили за играющими на берегу детьми, иногда обрызгивая их и весело смеясь, но им это не очень нравилось. Да и как может быть речь о бестолковых играх, когда малыши были заняты серьезными наблюдениями. Мозес заметил, что с Розой что-то не так. Она чем-то отличалось от него с братом. После принудительного купания в озере, когда тайные покровы мокрых трусов были сорваны, он понял в чем дело. Им овладело непреодолимое желание рассмотреть поближе удивительное отличие. Роза с недоверием посмотрела на подползающего натуралиста. Он шел навстречу к открытию, а к коленкам лип песок. И вот уже мальчишка протянул руку к заветной цели, как на него обрушилось неожиданно тяжелая рука Розы. Она и раньше не подпускала его к себе близко, но теперь, похоже, он перешел невидимую черту дозволенного. Мозес рухнул с колен на бок, окинул её обиженным взглядом и уполз подальше от обоих детей. Йозеф наблюдал за всем без интереса, каким бы там не были отличия Розы. Когда сцена битвы окончилась, он опять вернулся к проектированию пирамидок из песка.
Мозес сидел повернувшись спиной к Розе и брату. Он всё раздумывал о причине такого отношения, но ответа не находил. От глубоких детских мыслей его оторвали звуки позади. Он обернулся, и сердце забилось чаще, лицо налилось румянцем, ведь на его глазах Роза делала с Йозефом то, что он хотел с ней – анатомическое исследованием. Мозес встал на ноги, что делал не часто, и ускоренно направился к парочке. Йозеф принимал лишь пассивное участие в исследовании, однако кулак брата пришелся именно на его лицо. Он ничего не мог знать о ревности в отличие от повидавшего жизнь Мозеса и потому искренне удивился такому поведению. Тем не менее, оставлять это безнаказанно он не собирался и Мозес получил уже второй удар за сегодня. К его счастью, больше затеять ссору было не с кем, а на удар Йозефа он отвечать не стал. Конфликт был исчерпан. Это был самый первый раз, когда браться подрались из-за женщины.
Сценка детского театра осталась незамеченной взрослыми, и когда пиво отцами было выпито, а жены позагорали, оба семейства направились обратно в город.
***
Лето пролетело, так и не раскрыв все свои тайны. Пришедшая следом осень внушала страх и трепет перед ночными грозами и раскатами грома. Братья пытались перекричать друг друга в такие жуткие ночи, чтобы мама подошла к нему первой. И на этом соперничество не заканчивалось. За прошлые обиды Мозес старался во всем и всегда быть лучше брата, и Йозеф невольно становился участником этой гонки. Старший брат был очень горд тем, что первым научился говорить, несмотря на то, что просто чуть дольше Йозефа жил на этом свете. Этим он тоже был горд. Болтал Мозес часто без умолку и бестолку, повторял по кругу все известные ему слова, иногда менял их местами. Взрослых же это только забавляло, когда из генератора случайных предложений получалось что-то даже отдаленно осмысленное.