Мозес
Шрифт:
– Тем не менее, они – будущее Германии, – сказал мужчина кивнув в сторону Отто и выпустил густую струю дыма.
– Да и мы еще не старая плесень, Генрих! – сказал Вилл.
– Нет, я о том… – начал Генрих, но его прервал гудок автомобиля возле пивной. Все трое вскочили со своих мест и побросали на стол кучу помятых денежных знаков. Вилл залпом допил остатки пива, а Отто запихал огромный кусок мяса в рот. Сослуживцы направились к выходу.
На улице их ждал грузовик, забитый людьми, плакатами и флагами. Троица из «Вальхаллы» запрыгнула в кузов, и машина тронулась, ревя мотором.
На узких лавках вдоль бортов грузовика сидело не меньше дюжины коричневорубашечников. Группы по три-четыре человека высаживали в обозначенном
– Куда нас сегодня? – спросил Вилланд.
– Где-то в северной части, – ответил Генрих.
– Гиблое местечко.
Вид за бортом сменился на бедные кварталы и по ухабистым дрогам грузовик мог лишь плестись, объезжая ямы и кочки. Внимание Вилланда похитил чумазый мальчишка. Он вылетел из булочной с хлебом в руках и с невероятной для ребенка скоростью, побежал прочь. Следом вышел разгневанный мужчина и закричал: «Вор!». Несколько человек оглянулось на вопль, но маленький разбойник уже скрылся с добычей.
Десятки раз точно так же Вилланд убегал с украденной едой по улицам беспощадного к сиротам города. Или же морочил голову вопросами прохожим пока напарник обчищал карманы жертвы. Но попался в руки закона он еще в те годы, когда не так уж трудно измениться, а привычки еще не стали частью натуры. Тогда Вилл понял, что возможно вчера он спас от тяжбы беспризорничества и неизбежного преступного будущего одного ребенка. И по телу растеклось приятное тепло добродетели.
– Так что ты хотел сказать про наше будущее? – спросил Вилланд. Генрих непонимающе покачал головой. Вилл кивнул в сторону спящего на лавке Отто.
– А ты об этом, – Генрих почесал затылок. – Молодые, не связанные браком, детьми, работой – наша главная движущая сила. Их необремененные умы проще настроить на борьбу за идею. Не дорожа более ничем, они будут умирать и главное не страшась убивать. – на мгновение Генрих стал похож на безумца, но Вилл промолчал. Ведь он верил, что борется за счастье немецкого народа, а сослуживец, казалось, говорит о его тотальном порабощении.
Грузовик остановился, скрипнув тормозами и троица вышла, водрузив на себя плакаты, флаги, а Генрих прихватил еще и рупор.
Машина уехала, оставив за собой облако пыли. Через пару часов за активистами должны были вернуться, а они обязаны отчитаться за выполнение задачи.
Сослуживцы выбрали самое людное место – дорогу пролегающую между домами к рынку. Представление начиналось. Генрих выкрикивал через рупор лозунги и программу Национал-Социалистической Рабочей Партии Германии. Обещания благополучия и счастья лились как из рога изобилия: «Выберете нас, и мы приведем страну к процветанию и былому величию, и покончим со всеми врагами Германии!» Юный Отто бегал и раздавал прохожим листовки, особо уделяя внимание молодым девушкам, будущим «матерям немецкого народа», как говорил сам Отто, когда хотел соблазнить одну из них. Вилланд же упорством и неподдельным энтузиазмом размахивал большим флагом с партийной символикой и золотистыми буквами N.S.D.A.P.
Речи Генриха уже шли по пятому кругу, листовки Отто закончились, а Вилланд устав, лишь вяло размахивал флагом. Они ожидали скорейшего прибытия грузовика, ибо жара становилась невыносимой. Но вместо машины на дорогу вышли четверо мужчин с красными повязками на плечах.
– Коммунисты, – прошипел Генрих. Этому дню не суждено было пройти мирно.
– Прочь отсюда! Это территория красных!
– Да неужели?! – воскликнул Генрих и, бросив рупор, вытащил из внутреннего кармана маузер. Двое оппонентов вздрогнули, когда дуло пистолета черным глазам посмотрело на них. Третий коммунист выхватил пистолет, но Генрих оказался проворнее и прострелил ему левое колено. Раненный выронил оружие, начал стонать и браниться. Оставив знамя, подошел Вилланд и, достав пистолет, встал в одну шеренгу с Генрихом.
– Ублюдок! Вот она, ваша коричневая справедливость! – тяжело дыша, сказал коммунист.
– Заткнись! Проваливай к своим жидовским хозяевам! – грозно сказал Генрих.
– Большевистские прихвостни! – добавил Вилланд.
– Вилл? Вилланд Мердер?! – словно из закоулков памяти возник знакомый голос и выхватил из реальности. Вилл вновь оказался на полях Великой Войны. Свист пуль, взрывы снарядов, крики – сливались в единую симонию смерти. Третий ряд, седьмая скрипка ля минор – это свист минометного снаряда, летящего прямо в окоп к солдатам. Они слишком заняты стрельбой, чтобы глядеть в небо, и не подозревают, что смерть уже в пути: рассекает воздух и набирает скорость для последнего удара. Один молодой солдат опустился в окоп перезарядить винтовку. Руки тряслись и патроны просыпались на землю. Среди десятков и сотен гильз он не мог найти свои патроны, втоптанные в грязь. Сквозь шум и грохот он услышал, как кто-то кричал: «Вилл! Сюда!» Он поднял голову и увидел, что в дальнем конце окопа машет рукой товарищ. Вилланд бросил поиски и в полуприседе побежал к нему. Но удар в спину прервал бег и Вилл пал лицом ниц оглушенный взрывом. Он чувствовал, как его засыпает землей. Словно дождь она летела, погребая все под слоем коричневой каши. Вилл перевернулся на спину, но лучше бы он не смотрел: по небу летела чья-то оторванная конечность, а на месте где солдат был пару секунд назад возникла гигантская воронка. Он еще не понял до конца, что произошло, адреналин в крови и боль заглушили страх. Смерть была так близко, в который раз. Вилла взяли подмышки и поволокли. Он запрокинул голову и увидел того солдата, что махал рукой. "Мартин, Мартин Кёлер" – с трудом прошептал Вилл, и потерял сознание.
– Мартин… – повторил Вилланд, держа на мушке своего спасителя.
– Вот так встреча, Вилл, – совсем безрадостно сказал Мартин.
– Как ты… почему ты с… – еще не придя в себя, пытался что-то сказать Мердер.
– Как я здесь оказался и почему с коммунистами? Могу задать тебе тот же вопрос. Но боюсь у каждого своя длинная история, а сейчас, похоже, не подходящий момент для бесед и теплых воспоминаний. – Повисла пауза, и только стон раненного, нарушал тишину.
– Я удивлен, Вилл, какой из тебя нацист?! – добавил Мартин. Троица в коричневых рубашках переглянулась. Щелкнул затвор пистолета.
– Мартин, уходи, – дрожащим голосом сказал Вилл и направил ствол на Кёлера.
– Вот так значит? Так ты мне хочешь отплатить? – ответил он и сунул руку во внутренний карман
– У него пистолет! – истерично закричал Отто.
Вилланд нажал на спусковой крючок. Из дула вырвалось пламя, неся с собой смерть в несколько грамм свинца. Мартин вскрикнул ужаленный пулей, да так и упал с рукой в кармане. Из груди хлынула кровь. Вилл выронил пистолет и тяжело задышал, словно выстрелил не он, а в него. Мердер бросился к Кёлеру. Он звал его по имени, словно из пропасти. Мартин еще был в себе, посмотрел на Вилла и улыбнулся. Он вытащил из кармана руку, сжимая в ней фотографию, не пистолет, и протянул старому товарищу. Фото с фронта. На нем они словно мальчишки беззаботно позировали с винтовками. У Вилла выступили слёзы.
– А знаешь, зачем тогда в окопе, я звал тебя? – ухмыляясь, спросил Кёлер. Вилл отрицательно покачал головой. Мартин с трудом засмеялся, потом всё тише, и в одно мгновенье стих. Вилл звал его и трепал за воротник – тщетно. Он стал взывать к творцу, подняв голову к небесам, но молитвы его, остались не услышаны. Вилл разжал кулак Мартина и взял фото. Черно-белую картинку окрасила алая кровь. Спустя пару минут подъехал грузовик полный нацистов, а коммунисты бросились в россыпную. «Почему, почему они не могли приехать чуть раньше» – сокрушался Вилл. Напарники погрузили его в машину, иначе бы он так и сидел подле тела своего друга. Друга, которого, он убил.