Мозг Кеннеди

Манкелль Хеннинг

— Что он хотел этим сказать?

— Не знаю.

Лусинда отвернулась. Луиза подумала, что рано или поздно найдет нужный вопрос. Но сейчас она напрасно искала подходящий ключ.

Они вернулись к машине и поехали дальше. Свет фар разрезал темноту. Луиза набрала номер Арона. Сигналы остались без ответа.

Ты нужен мне здесь. Ты бы увидел то, чего не вижу я.

Они остановились возле дома Ларса Хоканссона. Охранники у ворот встали.

— Я бывала здесь несколько раз. Но только когда он был пьян.

— С Хенриком?

— Не с Хенриком. С Ларсом Хоканссоном, благодетелем из Швеции. Лишь в сильном подпитии он осмеливался привести меня в свой дом, к себе в постель. Он стыдился охранников, боялся, что кто-нибудь

увидит. Европейские мужчины бегают к шлюхам, но делают это незаметно. Чтобы охрана не заметила меня в машине, мне приходилось залезать под плед, который он на меня набрасывал. Естественно, они все равно меня замечали. Иногда я высовывала руку из-под пледа и махала им. Самое поразительное все-таки было то, что вся его напускная любезность улетучивалась, как только мы входили в дом. Он продолжал напиваться, но при этом не терял способности заниматься сексом. Так он всегда говорил — «заниматься сексом», мне кажется, он возбуждался, отбрасывая всяческие проявления чувств. В том, что происходило, было что-то грубое, клиническое — кусок мяса, который предстоит взрезать. Я должна была раздеться догола и сделать вид, будто самого Ларса там нет, будто он только подглядывает в щелку. А потом начиналась другая игра. Мне надо было раздеть его до трусов. После чего я брала в рот его член, а он по-прежнему был в трусах. И он входил в меня сзади. Потом он начинал спешить, я получала свои деньги, и меня выставляли вон, и я уже переставала быть Жульетой. И ему было уже плевать, видят ли меня охранники.

— Зачем ты мне это рассказываешь?

— Чтобы ты знала, какая я.

— Или каков Ларс Хоканссон?

Лусинда молча кивнула.

— Мне пора на работу. Уже поздно.

Лусинда быстро поцеловала ее в щеку. Луиза вылезла из машины, один из охранников со скрипом открыл калитку.

В доме ее ждал Ларс Хоканссон.

— Я беспокоился, ведь ты не пришла домой и не оставила никакой записки.

— Мне следовало подумать об этом.

— Ты ела? У меня остался ужин.

Она прошла с ним на кухню. Он накрыл стол и протянул ей бокал вина. Рассказ Лусинды нереальным эхом звучал в ее голове.

— Я была в поселке Кристиана Холлоуэя для больных, возле города, название которого выговорить не могу.

— Шаи-Шаи. Первые буквы произносятся как шведское «ш». Стало быть, ты была в одной из его миссий? Кристиан Холлоуэй называет их так, хотя не имеет отношения к религии.

— Кто он?

— Мы с коллегами иногда спрашиваем себя, существует ли он в действительности или же это просто летучий фантом. О нем мало что известно. Разве только, что у него американский паспорт и он владеет огромным состоянием, которое теперь тратит на больных СПИДом в этой стране.

— Только в Мозамбике?

— В Малави и Замбии тоже. Говорят, у него там две миссии возле Лилонгве и, возможно, одна или несколько у западной границы с Анголой и Замбией. Ходят слухи, что Кристиан Холлоуэй однажды совершил паломничество к истокам реки Замбези, которая рождается в горных районах Анголы, образуя сначала ручей, а потом реку. Он якобы поставил ногу в первый источник и тем самым остановил могучее течение реки.

— Зачем совершать нечто подобное?

— Милосердные деяния вполне могут сочетаться с манией величия. Может, даже с еще худшими деяниями.

— Кто распространяет подобные истории?

— Пожалуй, тут как с рекой. Тонкие струйки выбиваются из земли, становятся все многочисленнее, молву не остановишь. Но источник остается неизвестным.

Он предложил ей поесть еще, но она отказалась. И к вину больше не притронулась.

— Что ты имел в виду, когда сказал: еще худшие деяния?

— То, что частенько за крупными капиталами скрываются преступления, старая истина. Достаточно окинуть взглядом этот континент. Коррумпированные властители купаются в своих богатствах, окруженные чудовищной нищетой. У Кристиана Холлоуэя руки тоже не отличаются чистотой. Несколько лет назад английская организация помощи развивающимся странам «Оксфам» провела анализ его жизни и деятельности. «Оксфам» — замечательная организация, которая при малых средствах оказывает огромную помощь бедным странам. Вначале жизнь Кристиана Холлоуэя не вызывала нареканий и была вполне прозрачна. Все, что он предпринимал, можно было понять. Пятен не существовало, солнечный круг сверкал чистотой. Он был единственным сыном среди многочисленных дочерей в американском семействе, крупнейшем производителе яиц в США. Огромное состояние составилось не только на производстве яиц, но и на разных других товарах, вроде инвалидных колясок и духов. Кристиана Холлоуэя Бог не обделил талантом, он блестяще сдал экзамен в Гарвардском университете и получил докторскую степень, еще не достигнув двадцати пяти лет. Тогда же он начал экспериментировать с высокотехнологичными масляными насосами, которые запатентовал и продал. До этого момента все оставалось безупречно. А затем вдруг прекратилось. Кристиан Холлоуэй исчезает. На целых три года. Очевидно, он очень ловко организовал свое исчезновение, поскольку никто, собственно, этого не заметил. Вездесущие газеты и те не задавали вопросов.

— Что случилось? — спросила Луиза.

— Он вернулся. Тогда-то и выяснилось, что он отсутствовал. По его словам, совершил кругосветное путешествие и понял, что обязан в корне изменить свою жизнь. Создавать миссии.

— Откуда тебе все это известно?

— Часть моей работы — собирать сведения о людях в бедных странах, строящих широкомасштабные планы. Однажды они с большой долей вероятности обратятся за помощью, попросят денег, ведь объем средств, какими они якобы владели, оказался завышен. Или мы попадаем в центр неосуществленных планов и должны убирать за мошенниками, приехавшими сюда надувать бедняков и наживаться самим.

— Но Кристиан Холлоуэй был богат с самого начала?

— Заглянуть в жизнь богачей весьма трудно. Они располагают необходимыми ресурсами, чтобы установить хитроумные дымовые завесы. Никогда нет полной уверенности, есть ли у человека что за душой или за якобы хорошей ликвидностью на самом деле таится банкротство. Такое случается ежедневно. Гигантские нефтяные компании или концерны вроде «Энрона» внезапно рушатся, словно от невидимых взрывов. Никто, кроме самых посвященных, не знает, что происходит. Они либо сбегают, кончают самоубийством, либо апатично ждут наручников. Словом, вполне достаточно, что в прошлом Кристиана Холлоуэя кудахтали миллионы несушек. Но, как обычно, слухами земля полнится. Домыслы расцвели пышным цветом, когда Кристиан Холлоуэй вдруг превратился в добропорядочного человека и решил помогать больным СПИДом. Об этом, естественно, много чего втихую говорят.

— Что же именно?

— Я полагаю, ты та, за кого себя выдаешь, — страдающая мать Хенрика и никто другой?

— Кем же мне еще быть?

— Например, любопытной журналисткой. Я лично предпочитаю журналистов, которые засыпают то, что другие пытаются откопать.

— Ты хочешь сказать, что правду надо скрывать?

— Скорее, что ложь не всегда следует разоблачать.

— И что ты слышал о Кристиане Холлоуэе?

— То, о чем, собственно, нельзя говорить вслух. Даже шепот иногда звучит как крик. Мне известны вещи, раскрыв которые я вряд ли бы прожил более суток. В мире, где человеческая жизнь стоит не дороже двух пачек сигарет, необходимо соблюдать осторожность.

Ларс Хоканссон подлил себе вина. Луиза покачала головой, когда он протянул ей бутылку с красным южноафриканским вином.

— Хенрик часто удивлял меня. Прежде всего, когда пытался выяснить, сколько на самом деле стоит человеческая жизнь. Он устал от меня и моих друзей, считал, что мы слишком уж обобщенно рассуждаем о малой ценности человеческой жизни в бедных странах. Хотел выяснить настоящий прейскурант. Каким образом — я не знаю. Он легко заводил друзей. По всей видимости, посещал места, куда ему отнюдь не следовало ходить — нелегальные бары, темные закоулки, которыми кишит этот город. Но именно там находишь тех, кто торгует смертью. Он рассказывал, что за тридцать американских долларов можно нанять киллера, готового убить кого угодно, не спрашивая зачем.