Мозг стоимостью в миллиард долларов
Шрифт:
(Жаргонное выражение abgeschaltet обозначает буквально «выключить», «вывести из обращения». «Проявить» — сообщить о захвате кого-то или его бегстве. Часто это происходит много времени спустя после самого события.)
— Это уж мое дело, — настаивал я. — Когда вы в первый раз сказали, что я единственный человек, который может выйти на Ньюбегина, я вам не поверил. Но вы правы. Я в самом деле единственный.
— Ты можешь положить конец всему моему замыслу. — Мидуинтер не мигая смотрел на меня. — Слишком большой риск.
— Ладно, —
— Что именно? — поинтересовался Мидуинтер.
— Большая часть денег, которые Харви Ньюбегин украл у вас, переведена в отделение Национального банка в округе Бексар, на Норс-Сент-Мари 235 в Сан-Антонио на счет Мерси Ньюбегин.
— Ясно, — кивнул он. — Больше можешь не наезжать на меня. Ты же знал, что мне придется согласиться. — Я дал ему достаточно времени привыкнуть к мысли, что Мерси, хранительница его левой руки, оказалась предательницей; известие это он воспринимал медленно и трудно. Прижав бинокль к глазам, он стоял у окна, уставившись в океан. Наконец он заговорил, не оборачиваясь: — Приходи в полдень и спроси старшего техника «Мидуинтер майнинг». Он будет ждать тебя на том этаже, где научный отдел. И покажет тебе все, что ты хочешь узнать.
— Спасибо за костюм. Вычтите его стоимость из моей зарплаты.
— Так и сделаю, — заверил меня Мидуинтер. Он осторожно барабанил по краю стола протезом руки, словно опасаясь резкой отдачи.
Выходя, я услышал, как зажужжал интерком. Голос Карони сказал:
— Вон там сокол, генерал, на колокольне.
Холл здания Мидуинтера заполняли аккуратные, подтянутые, коротко подстриженные молодые люди с лицами, припудренными тальком. На карточках, которые обычно выдаются участникам конференций и съездов, у каждого было имя и звание. Они стремительно заполнили холл, словно их вытряхнули из консервной банки. Охранник в форме осведомился:
— Вы тоже на конгресс охлажденных соков?
Но человек в скрипучей обуви остановил его:
— Все о'кей, Чарли. У него была встреча с генералом.
Утренний морозец крепчал, и небо темнело.
Когда я двинулся по улице, меня окликнул шофер Мидуинтера, «кадиллак» которого медленно ехал рядом. Он снял с приборной доски трубку телефона.
— Это генерал, — объяснил водитель. — Он говорит, чтобы я поступил в ваше распоряжение.
— Поблагодарите его, — сказал я. — И можете проваливать. Кое-какие мои друзья начинают нервничать при виде большого черного «кадиллака».
— Мои тоже, — не скрывая удовольствия, ответил шофер и влился в поток машин, которые направлялись к Бруклинскому туннелю.
Я взял такси, на котором добрался до квартиры Сигне на Восьмой авеню. Несколько раз нажав звонок, стал потом колотить в двери, но ответа так и не дождался. Я спустился в кафе «Кукери», нашарил в кармане несколько монет и позвонил по контактному телефону. Организация в самом деле работала безукоризненно, потому что меня сразу же переключили на личный телефон Мидуинтера.
— Не
— Это Демпси. Мне нужен человек, который мог бы проверить один городской адрес.
— Коп?
— Это было бы прекрасно.
— Через десять минут я подошлю тебе одного, — пророкотал генерал. — Дай адрес.
За окном кафе проехало такси.
— Впрочем, не стоит беспокоиться, личность, которая мне нужна, только что прибыла.
— Ньюбегин?
— Так быстро дела не делаются, — охладил я его. — Буду на связи.
Мидуинтер было поинтересовался, где я, но я тут же повесил трубку. И, подождав, пока такси Сигне отойдет, перебежал через улицу.
Увидев меня, Сигне кинулась мне на шею; она смеялась, плакала и сморкалась. Я подхватил ее сумку из авиакомпании «Бранифф», две коробки с зимней обувью и потащил их в квартиру. Она сразу же подошла к зеркалу.
— Слава Богу, что с тобой все в порядке, — произнесла она, глядя на свое отражение. Сигне вытащила большой мужской носовой платок и аккуратно промокнула веки, чтобы не размазать грим. — Харви хотел, чтобы ты остался в том кабинете. Он надеялся, что тебя арестуют. Я спорила с ним. — Она повернулась ко мне, отойдя от зеркала. — Я спасла тебя.
— Спасибо.
— Не стоит говорить об этом. Я всего лишь спасла тебя, вот и все.
— Так что ты от меня хочешь: чтобы я купил тебе пару туфель?
— Он оставил жену. Он хочет, чтобы я уехала с ним, но я не согласилась.
— Куда уехала?
— Не знаю. Не думаю, что он сам знает. Он действует мне на нервы. Я не могу вот так внезапно сорваться с места. У меня тут книги, мебель и еще больше вещей в Хельсинки. Как же я вдруг возьму и уеду. — Она помогла мне стащить пальто и холодными пальцами провела по лицу, словно бы желая увериться, что я на самом деле тут.
— Так как вы в конце концов договорились?
— Харви сказал, что расставаться с женой надо было или сейчас или никогда. Он хотел бежать вместе со мной. Но я не люблю его. Во всяком случае так, как ему надо. Не люблю настолько, чтобы уезжать с ним и жить вместе. Понимаешь, любить кого-то — это одно, а вот уезжать с ним... — Она помолчала, собираясь заплакать, но передумала. — Я так запуталась. Ну, почему мужчины воспринимают все так серьезно? Они все губят, всерьез относясь к любой ерунде, что я могу сболтнуть.
— Когда ты обратно в Хельсинки?
— Через три дня.
— Харви это знает?
— Да.
— Он будет писать или звонить тебе. Делай все, как он скажет.
— Я отлично сама управляюсь с Харви, — возразила Сигне. — И учить меня не надо.
— Я ничего тебе не внушаю.
— Я могу с ним иметь дело. Он обожает истории. — Она тихонько всхлипнула. — Поэтому я и люблю его — за то, что он слушает мои рассказы.
— Ты его не любишь, — напомнил я ей, но она уже не могла остановиться, чувствуя себя в лучах рампы.