Мозг стоимостью в миллиард долларов
Шрифт:
— Тебе надо ехать, чтобы повидаться в тюрьме с доктором Пайком. Но я обзавелась самым лучшим специалистом по этой части. Джеральдо. Он может так обработать их, что они снова идут в рост.
— Впервые слышу.
— Памятная записка лежит под твоим пресным бисквитом. Никаких больше начесов и никаких паровых ванн, пока они снова не станут мягкими.
— Почему ты меня не предупредила?
— Я подумала, что ты первым делом заглянешь в нее. Но если волосы начинают сечься, это довольно серьезно. По сути, они перестают расти. И теперь я не знаю, означает ли это...
— Ну, хорошо, прошу прощения. Когда я вчера сказал, что мне от тебя ничего не надо,
— Совершенно верно, — заявила Джин. — Если бы ты аккуратно просматривал все досье, вместо того чтобы уделять углубленное внимание лишь полдюжине из них, забывая все остальные, ты был бы в курсе своего ежедневного расписания. Есть предел тому, с чем я могу справиться.
— Да, — сказал я.
— И в среду я хотела бы...
— Сделать прическу, — закончил я ее фразу. — О'кей. Я все понял. Можешь больше не намекать. А теперь поехали. — Джин подошла к столу и нашла на нем запечатанное досье с кодовым словом «Тернстоун» и порядковым номером. В углу была еле заметная карандашная пометка — «Пайк». — Я бы хотел, чтобы ты больше этого не делала, — ткнул я пальцем в пометку. — На Саут-Одли-стрит чуть не рехнулись, когда на обложках пары наших досье увидели имена. Это же ужасное нарушение правил секретности. Больше не делай так, Джин.
— Это не я, — возразила Джин. — А мистер Доулиш.
— Двинулись!
Джин сообщила централи, где нас искать, сказала Алисе, чтобы та не готовила на нас утренний «Нескафе», спрятала в металлический ящик копирки, ярлычки и так далее, подновила губную помаду, сменила обувь, и мы вышли.
— Почему Пайк оказался в Сейлсбери?
— Его содержат как душевнобольного в военной тюрьме и лечат там. Он под строгим надзором, и они не очень обрадовались нашему желанию навестить его, но Доулиш настоял.
— Насколько я знаю Росса, меньше всего он хотел бы видеть именно нас.
Джин пожала плечами.
— Росс не имеет права держать его у себя больше месяца, — сказал я. — Если пациент сам выразил желание госпитализироваться, он вообще не может держать его у себя.
— Такого желания, как пациент, Пайк не выражал, — заметила Джин. — Он дико протестовал. Росс подсунул ему на подпись кучу бумаг, и Пайк выяснил, что попросил освидетельствовать себя комиссию из Королевского медицинского общества. А после освидетельствования его прямиком направили в тюрьму. Он разнес всю свою камеру, и теперь его держат в отделении для душевнобольных. Росс прямо вцепился в него. Похоже на то, что сидеть ему, пока Росс окончательно не убедится, что вся сеть Мидуинтера окончательно разгромлена. Понимаешь, Росс так и взвился, узнав о похищении яиц из Портона. Кабинет страшно разозлился и между строк дал ему понять, что каштаны из огня таскали именно мы.
— Росс должен только радоваться, — не без некоторого удовлетворения сказал я. — Так что мне там надо делать — что-то подписать?
— Нет. — Джин покачала головой. — Ты должен убедить Пайка написать письмо своей жене с советом покинуть страну.
— Ха-ха.
— Да. Кабинет весьма озабочен, чтобы не устраивать в этом году очередной крупный шпионский процесс, американцы и так усложняют нам жизнь. Эта история — с любительской шпионской сетью Мидуинтера — получит колоссальный резонанс в Штатах и повлечет за собой очередные настойчивые требования, чтобы США не делились тайнами с Британией.
— Так что миссис Пайк придется присоединиться к огромной армии беженцев из всех стран Восточной Европы до того, как к ней, отдуваясь и пыхтя, явятся ребята из специальной службы со свеженьким ордером на арест, на котором еще не высохли чернила. Это только вопрос времени, но специальная служба наконец разберется, что к чему.
— Для «Дейли уоркер», — заметила Джин, — это тоже только вопрос времени — разобраться, что к чему.
Мы прихватили с собой кучу бумаг, полученных от комиссии, и во время ленча остановились перекусить в Стокбридже. Отсюда ехать оставалось немного.
Холодные пальцы зимы крепко вцепились в белое горло земли. Деревья стояли совершенно голые, а видневшиеся из-под снега охряные клочки земли были отполированы сырыми ветрами. На окрестных фермах стояла тишина, а деревушки были настолько пустынны, что казалось, будто их обитатели разуверились в приходе весны.
Тюрьма расположилась на небольшой возвышенности в дальнем конце долины. Она представляла собой единственную психиатрическую тюрьму (строгого режима), которая находилась в ведении армии. Современные строения, окрашенные в светлые цвета, двор, украшенный абстрактными скульптурами и двумя фонтанами, которые включались при посещении тюрьмы важным визитером. Вдоль подъездной дорожки тянулись клумбы — в настоящее время голые и коричневые — которые формой и размерами напоминали свежие надгробия. Секретарь губернатора уже ждал нас у главного входа. Все окружение носило некий кафкианский характер, ибо было несколько громоздко для пребывания тут человеческих существ, и повсюду одуряюще пахло эфиром.
Секретарь губернатора вручил нам большой конверт. Сам он был невысоким симпатичным человечком, напоминавшим игрушку из пластмассовых деталей; пальцы его беспрерывно двигались, словно к ним приклеилось что-то липкое, и он старался очистить их. Протянув мне свою суетливую ручку, он позволил пожать ее. Затем он отдал поклон Джин и, зайдя в караульное помещение, вручил нам экземпляр правил поведения в тюрьме, который мы подписали, Джин, в свою очередь, продемонстрировала бумаги из медицинской комиссии и чуть ли не ткнула ему в нос паспорт Пайка. Секретарь нанес фланговый удар, представив памятную записку от губернатора, которую нам не довелось видеть. Джин с трудом сохранила самообладание, ставя на ней свои инициалы, но в виде встречного удара предъявила досье от Росса из военного министерства. Секретарь оставил на бумаге свой размашистый росчерк, пока Джин подчеркнуто перебирала фотокопии каких-то документов из кабинета министров, которые, строго говоря, не имели к этой ситуации никакого отношения. Она совершенно точно оценила психологию оппонента, потому что тот сдался, даже не читая их.
— Тут очень удобный кабинет для допросов, — сообщил он. Скорее всего, он был оснащен подслушивающими устройствами.
— Мы предпочли бы встречу прямо в камере, — сказал я. — И может, вы прикажете подать туда чаю?
— Очень хорошо, — согласился секретарь. — Говорят, у вас своя собственная методика ведения допросов. — Он улыбнулся, давая понять, что не одобряет ее.
Я долго ждал его следующей фразы типа «она довольно странная», но он предпочел промолчать. Миновав главный холл, мы оказались в кабинете старшего надзирателя. Крупный мускулистый человек с гирляндой ключей, висевшей до колен, поднялся из-за письменного стола, словно только и ждал нас.