Можайский — 4: Чулицкий и другие
Шрифт:
«Неубедительно», — заявил он, глядя на меня без малейшего смущения.
Я взорвался:
— Значит, инспекция?!
Никитин — всхорохорившийся было — вновь поник и вновь как-то сразу. «Что-то здесь совсем нечисто», — отметил я себе для памяти, чтобы разобраться с этим позже. А пока — воспользовался моментом и насел на шалманщика:
— Хватит ваньку валять, любезный! Живо: кто открыл счет?
Никитин сдался:
«Кто этот человек — не знаю: он не из моих клиентов. Ни завсегдатай, ни вообще. Он просто явился где-то с полгода назад и поставил условие — буде я соглашусь, конечно: раз в две-три недели он лично или через
— Пойло? — уточнил я.
«Да, именно пойло». — По губам Никитина проскользнула усмешка. — «Самую низкопробную дрянь, какую только смогу найти».
— Стало быть, дрянь?
«Вы не подумайте только, — спохватился Никитин, — сам-то я ничем подобным не торгую и моим клиентам не предлагаю. В моем заведении всё — наилучшего качества… Да вот: убедитесь сами!»
Он протянул мне лежавшую на столике карту, я машинально взял ее и начал просматривать. По названиям блюд и напитков — отдельной винной карты в «Эрмитаже», похоже, не было — действительно всё выходило вполне благополучно. Не могу, разумеется, подтвердить, что продукты и напитки и впрямь относились к категории наилучших, но и явной дешевки там тоже не было.
— Допустим, — я положил карту обратно на стол и — как на духу — плеснул себе водки: водка, кстати, тоже оказалась сносной. — Допустим. Но коли так, зачем вообще вы взялись за этот странный заказ?
Никитин пожал плечами:
«Так ведь выгодно, господин статский советник».
— Да?
«Конечно. Считайте сами. За каждую проданную таким удивительным способом бутылку я получал вдвое против ее обычной цены. За каждую закуску — тоже. Кроме того, я получал комиссию непосредственно от торговцев, которые снабжали меня всей этой мерзостью. А еще — экономил на вознаграждении Кузьме».
Я насторожился:
— Кузьме?
«А как же!» — подтвердил Никитин. «Кузьма ведь не за так в иные дни ко мне по нескольку раз на день наведывается!»
— Кем было оговорено вознаграждение?
«Тем самым человеком».
— Как же вы могли на нем экономить?
Никитин усмехнулся уже откровенно:
«Кузьма-то о его размере и не подозревает!»
— Значит, человек в прямые сношения с ним не входил?
«Понятия не имею. Могу только предположить, что нет».
— Подробности!
Никитин махнул рукой половому и, когда тот подошел, велел ему принести из кабинета учетную книгу.
«Одну минутку: сейчас вы сами увидите».
Мы подождали.
«Вот, — схватился за книгу Никитин, едва половой положил ее перед ним, — я — человек предусмотрительный, ничего из бумаг не выбрасываю. Смотрите!»
Раскрыв книгу на нужном листе, Никитин пододвинул ее ко мне. Я увидел аккуратно подклеенный бланк телеграммы, гласившей: «Пятница, Эрмитаж, инструкции, рубль».
— Что за чертовщина?
«Эту телеграмму вручил мне Кузьма, когда явился ко мне в первый раз. Как видите, я должен был дать ему рубль за беспокойство и ввести в курс дела. А так как в телеграмме ни слова не говорилось о размере постоянного вознаграждения, я… гм… позволил себе немножко его скостить».
Достав из кармана памятную книжку, я переписал в нее телеграфные данные: на всякий случай.
— Хорошо. Так как же человек передавал вам деньги? Сам? Или через кого-то?
«Ни так, ни этак».
— То есть?
«Я начал получать переводы.
— Переводы? — воскликнул я и вновь схватился за книгу.
«Начиная с сорок восьмой страницы», — подсказал Никитин.
Я открыл сорок восьмую страницу и обнаружил подклеенный к ней пакет, а вовсе не бланк.
«Ну, да, — тут же пояснил Никитин в ответ на мой недоуменный взгляд, — я просто неправильно выразился. Деньги я получал не переводами, а в ценных пакетах. Причем, извольте заметить, с уже оплаченной доставкой на дом».
И в самом деле: и на пакете, подклеенном к сорок восьмой странице, и на подклеенных к другим страницам красовалась пометка — «Доставка на дом оплачена». Всего же пакетов в книге оказалось четырнадцать, и с каждого из них я переписал все данные. Замечу сразу: отправитель совсем не боялся того, что его личность могут раскрыть, и все отправления осуществил из одного и того же почтового отделения.
Увидев, что я потерял к нему интерес, Никитин поинтересовался:
«У вас — всё?»
— Ах, да! — спохватился я. — Получается, этого человека вы больше никогда не видели?
«Никогда».
— А если бы деньги перестали вам поступать?
«Я перестал бы выдавать бутылки».
— И всё? Вот так просто?
Никитин неприятно улыбнулся:
«А как, по-вашему, должно быть? Сложно?»
Я кивком головы показал, что больше вопросов не имею, встал со стула и вышел восвояси.
Оказавшись на проспекте, я медленно пошел вперед — к линии, — соображая на ходу, что лучше предпринять: вернуться в дом и опросить жильца или отправиться на почту. Списывая с пакетов данные, я обратил внимание на то, что последний из них был получен уже тому как полторы недели назад, а подлинная периодичность их отправки составляла не «две-три недели», а ровно двенадцать дней. Получалось, что таинственный «дядя» мог явиться на почту, что называется, вот-вот — в любой абсолютно момент, а значит — было бы неплохо выставить на ней караул. С другой стороны, беседа с жильцом представлялась не менее важной. Однако тут возникал вопрос: можно ли до него добудиться? За минувшие примерно полгода его так обработали низкопробным алкоголем, что положительный ответ на этот вопрос не был таким уж очевидным.
Я развернулся и решительно пошел в обратном направлении. Перейдя через проспект в районе остановки конно-железной дороги, миновав стройку [12] и обогнув дом Благовещенской церкви [13] , я вышел на седьмую линию и направился к почтовому отделению. Там, буквально встретив меня на пороге, ко мне сразу же подошел Матвеев, заведующий. С Иваном Васильевичем я был знаком… да и вы, господа, наверняка его знаете: как-никак, а сосед ваш… да, так вот: Иван Васильевич принял меня как старого знакомца и сразу же предположил:
12
12 Во время описываемых событий к дому 34 по Среднему проспекту — со стороны 8 линии — пристраивался пятиэтажный флигель.
13
13 Ныне не существует. На его месте сейчас — павильон станции метро «Василеостровская».