«Может, я не доживу…»

Шпаликов Геннадий Федорович

Батум

Работа не тяжелая, И мне присуждено Пить местное, дешевое Грузинское вино. Я пью его без устали, Стакан на свет гляжу, С матросами безусыми По городу брожу. С матросами безусыми Брожу я до утра, За девочками с бусами Из чешского стекла. Матросам завтра вечером К Босфору отплывать, Они спешат, их четверо, Я пятый – мне плевать. Мне оставаться в городе, Где море и базар, Где девочки негордые Выходят на бульвар.

«У лошади была грудная жаба…»

У

лошади была грудная жаба, Но лошади – послушное зверье, И лошадь на парады выезжала И маршалу молчала про нее. А маршала сразила скарлатина, Она его сразила наповал, Но маршал был выносливый мужчина И лошади об этом не сказал.

«Мертвец играл на дудочке…»

Посвящается Феллини

Мертвец играл на дудочке, По городу гулял, И незнакомой дурочке Он руку предлагал. А дурочка, как Золушка, Ему в глаза глядит — Он говорит о золоте, О славе говорит. Мертвец – певец и умница, Его слова просты — Пусты ночные улицы, И площади пусты. «Мне больно, мне невесело, Мне холодно зимой, Возьми меня невестою, Возьми меня с собой».

«То ли страсти поутихли…»

То ли страсти поутихли, То ли не было страстей, Потерялись в этом вихре И пропали без вестей Люди первых повестей. На Песчаной – все песчано, Лето, рвы, газопровод, Белла с белыми плечами [8] , Пятьдесят девятый год, Белле челочка идет. Вижу четко и нечетко, — Дотянись – рукой подать: Лето, рвы и этой челки Красно-рыжей благодать. Над Москвой-рекой ходили, Вечер ясно догорал, Продавали холодильник, Улетали за Урал.

8

Белла – Белла Ахмадулина (1937–2010). В 1960 году она посвятила Г. Шпаликову стихотворение «Свеча».

«Я шагаю по Москве…»

Я шагаю по Москве, Как шагают по доске, Что такое – сквер направо И налево тоже сквер. Здесь когда-то Пушкин жил, Пушкин с Вяземским дружил, Горевал, лежал в постели, Говорил, что он простыл. Кто он, я не знаю кто, А скорей всего, никто, У подъезда на скамейке Человек сидит в пальто. Человек он пожилой, На Арбате дом жилой. В доме летняя еда, А на улице среда Переходит в понедельник Безо всякого труда. Голова моя пуста, Как пустынные места. Я куда-то улетаю, Словно дерево с листа.

«Сегодня пьем…»

Сегодня пьем Опять втроем, Вчера втроем, Позавчера — Все вечера Втроем. Четвертый был, Но он забыл, Как пел и пил. Ему плевать, Ушел вчера, А нам блевать Все вечера Втроем.

«Разговор о чебуреках поведем…»

Разговор о чебуреках поведем, Посидим на табуретах, попоем О лесах, полях, долинах, о тебе, О сверкающих павлинах на воде. Ах, красавица, красавица моя, Расквитаемся, уеду в Перу я, В Перу, Перу буду пить и пировать, Пароходы буду в море провожать. По широкой Амазонке поплыву И красивого бизона подстрелю. Из бизона я сошью себе штаны, Мне штаны для путешествия нужны. Вижу я – горят Стожары, Южный Крест Над снегами Килиманджаро и окрест. И река течет с названьем Лимпопо, И татарин из Казани ест апорт. Засыпает, ему снится Чингисхан, Ю. Ильенко [9] и Толстого Льва роман, И Толстого Алексея кинофильм, Ахмадулина, Княжинский [10] , Павел Финн [11] .

9

Юрий Герасимович Ильенко (1936–2010) – советский и украинский кинорежиссер, оператор, сценарист и политик.

10

Александр Леонидович Княжинский (1936–1996) – кинооператор.

11

Павел Константинович Финн (р. 1940) – киносценарист, актер, автор книги воспоминаний «Но кто мы и откуда», где рассказывается о послевоенной Москве, ВГИКе шестидесятых годов, о Геннадии Шпаликове, Андрее Тарковском, Ларисе Шепитько и др.

«Что за жизнь с пиротехником…»

Что за жизнь с пиротехником, Фейерверк, а не жизнь, Это – адская техника, Подрывной реализм. Он веселый и видный, Он красиво живет, Только он, очевидно, Очень скоро помрет. На народном гулянье, Озарив небосклон, Пиротехникой ранен, Окочурится он. Я продам нашу дачу, Распродам гардероб, Эти деньги потрачу На березовый гроб. И по рыночной площади Мимо надписи «Стоп» Две пожарные лошади Повезут его гроб. Скажут девочки в ГУМе, Пионер и бандит — Пиротехник не умер, Пиротехник убит.

Из послания П. Финну

На языке родных осин, На «Консуле» – тем паче Стучи, чтоб каждый сукин сын Духовно стал богаче. Стучи, затворник, нелюдим, Анахорет и рыцарь, И на тебя простолюдин Придет сюда молиться. Придут соседние слепцы, Сектанты и тираны, И духоборы, и скопцы, И группа прокаженных. И боль, и блажь простых людей Доступна – ты не барин, Хотя ты, Паша, иудей, А что – Христос – татарин? Ты не какой-то имярек — Прошу, без возраженья! — Ты просвещенный человек, Почти из Возрожденья.

Паше, в утешение

Почто, о друг, обижен на меня? Чем обделен? Какими сапогами? Коня тебе? Пожалуйста – коня! Зеленый штоф, вязигу с пирогами. Негоциантку или Бибигуль? Иль деву русскую со станции Подлипки? Избу на отдаленном берегу Иль прелести тибетской Айболитки? Все для тебя – немой язык страстей И перстень золотой цареубийцы. Ты прикажи – и вот мешок костей Врагов твоих и тело кровопийцы.

«Меня влекут, увы, не те слова…»

П. К. Финну – в ответ на дружеское послание

Меня влекут, увы, не те слова, Не «ледосплав», не «ледоход» и даже — Поэта золотая голова — Все лажа. А что не лажа? Что, мой друг, не ржа? Поутру сон? Желание хозяйки? Или полет ружейного пыжа Вслед лайки? Не лажа, Паша, – доказать готов — Мысль сухопутная да прозвучит не дико! — Охота (но не промысел!) китов Под руководством, Паша, Моби Дика. Она явилась как-то раз во сне И совершенно якобы некстати, И дел вовне и местности – вовне, Как, например, на Клязьме – полосатик. Не ихтиолог, не специалист По промыслу, тем более – по ловле, Хотя – спортсмен и в прошлом – футболист, Тогда – во сне, себя поймал на слове, — Что надо наниматься на суда. Прощайте, трепачи и резонеры! И плыть, конечно, Паша, не сюда — А в гарпунеры. Не лажа, Паша, помнишь? – клык моржа, А впрочем, и моржи, конечно, лажа. Хорош еще, конечно, дирижабль, Вслед за китом возникший из миража…