Можете нас поздравить!
Шрифт:
К счастью, Григорий Михайлович оказался дома. Он вышел к нам, как только Анина мама убежала на кухню. Смущённо улыбаясь (наверное, ему было неудобно за Анину маму), Григорий Михайлович сказал:
— Когда вы, молодые люди, сами станете родителями, то обязательно будете волноваться за своих детей и, может быть, тоже не отпустите их одних за город.
Мы ухмыльнулись. Ну и скажут иногда взрослые — просто смех один. Да я, например, совсем не собираюсь быть родителем. Я даже жениться никогда не буду. Очень нужно! Я всего полчетверти просидел за одной партой с Ниной Фроловой и то еле вытерпел. Только и
Аниного отца я, конечно, не стал посвящать в свои планы, а сказал так, чтобы помочь Ане отпроситься:
— Если бы я был Анин родитель, то обязательно отпустил бы её.
— И мы бы отпустили, если бы были родители, — сказали Командировочный Витька и Борька-Кочевник.
— Это стало бы вашим правом, — ответил нам Григорий Михайлович и прикинул что-то в уме: — Да вы не унывайте. Из любого положения можно найти выход.
— Какой же? — спросил я.
— Дело в том, что я, к несчастью, имею собственную «Волгу», — сказал Григорий Михайлович, — и для вашей разведки, раз уж она так важна, могу пожертвовать выходным, то есть поехать вместе с вами за город на «Волге».
Если бы мы были маленькими, то, наверное, заплясали бы на одной ножке. Но четвероклассникам так вести себя уже неудобно, и на предложение Григория Михайловича мы только молча заулыбались.
— Отлично, — воскликнул Григорий Михайлович, — нас шесть человек, и мы вполне поместимся!
— Я тоже поеду с вами, — послышался голос Аниной мамы из кухни, — сочетаю приятное с полезным. Подышу свежим воздухом и присмотрю на лето дачу. Всё равно уже скоро нужно будет снимать.
«Куда же она такая толстая сядет, да притом в шубе?»— мысленно ужаснулся я и вспомнил, что мы не были у Федькиной свиты и Димки Астахова.
— С нами должны ехать ещё трое, — сказал я громко, чтобы слышала Анина мать, — так что в машине мы всё равно не поместимся.
Но мне очень хотелось, чтобы поехала Аня, и я попросил Григория Михайловича:
— Может быть, вы поедете с нами на поезде? А то сегодня в нашем звене и так многих недостаёт.
— Хорошо, — сказал Анин папа, — бегите за товарищами, а мы с Аней будем собираться.
— Ура! — закричали мы и побежали к Антону и Гришке.
Они жили в большом новом корпусе через два дома от Ани. Федькиной свиты на месте не оказалось. Квартира Здобновых на наши звонки не отозвалась, а Гришкина мать, худая, маленькая женщина, похожая на бабушку, тяжело вздохнув, сказала нам:
— Бог знает, где они. Целый день слоняются.
— Нечего их разыскивать, — сердито сказал Федька, — должны были сами на вокзал прийти. Завтра я им выдам! Пошли за Димкой.
Димка Астахов сидел дома с завязанной бинтом шеей.
— Согревающий компресс держу, — прохрипел он, — вчера десять порций мороженого на морозе съел.
— Десять?! — ахнул Павлик.
— Ну три, — быстро согласился Димка, — всё равно ведь охрип…
— Что ты за человек! — огорчился Витька. — Первую в жизни командировку на мороженое променял.
— Разве я знал, что от одной порции заболеть можно, честное слово, не знал, — начал клясться Димка.
Я махнул рукой и первый пошёл к выходу.
— Ну
Мы вернулись за Аней в том же составе.
— Может, всё-таки рискнём на «Волге»? — сказал Григорий Михайлович и задержал свой взгляд на Борьке. — В тесноте, да не в обиде, как говорится!
— Едем! — закричали мы и побежали к машине.
Но, оказывается, с этой минуты сборы ещё только начались. Аню, Павлика и меня Анина мама отправила в магазин за продуктами на дорогу. Принц стал помогать Григорию Михайловичу заливать в машину бензин и разогревать мотор, а Витька и Борька-Кочевник побежали к соседям просить от имени Аниной мамы Варвары Андреевны трёхлитровый термос. Сама Варвара Андреевна принялась готовить в дорогу какао. Мы уже выполнили все поручения и вместе с Григорием Михайловичем зарядили плёнкой его фотоаппарат «Зоркий», а Варвара Андреевна всё ещё собиралась в дорогу.
Примерно через час мы начали грузиться. Продуктов Варвара Андреевна набрала столько, точно мы отправлялись не за город на несколько часов, а в длительную поездку на необитаемый остров, где нет ничего съедобного и растут одни верблюжьи колючки. Продовольствием был забит весь багажник.
Мы решили разыграть, кому сидеть впереди, рядом с Григорием Михайловичем. Нарвали по методу председателя Геньки шесть бумажек, на одной нарисовали руль и все бросили в карман моей шубы. Борька-Кочевник вытащил руль.
Но не успел он даже порадоваться, как рядом с Григорием Михайловичем села Анина мама.
— Дети, назад! — скомандовала она. — Сзади, при всех обстоятельствах, безопаснее.
Наконец-то мы поехали.
Первая разведка
До станции Подрезки мы ехали очень весело. Нас веселила Анина мама. Правда, своё веселье мы старались не показывать. Над взрослыми смеяться не полагается. К тому же Варвара Андреевна хоть и сидела к нам спиной, но очень часто заглядывала в зеркальце над передним сиденьем и всякий раз делала нам замечания.
— Не верти пепельницу! (Принцу-Федьке.) Не опускай стекло, сейчас не лето! (Мне.) Не жмите ногами на спинку! (Кочевнику и Командировочному.)
Но гораздо больше, чем нам, доставалось Аниному отцу. Со стороны можно было подумать, что с Григорием Михайловичем сидит не его жена, а автоинструктор, который в первый раз доверил руль новичку-водителю. Она то и дело говорила:
— Сбавь скорость! Тормози! Шоссе обледенело!
Григорий Михайлович только и делал, что отшучивался. Потому, наверное, и не заметил выбоину, которая была на дороге. Мы здорово подпрыгнули вверх. Я даже стукнулся о крышу машины, а Принц-Федька плюхнулся носом в пучок Варвары Андреевны, который вылезал из-под её шляпки.
— Ты что, Григорий, кирпичи везёшь? — накинулась она на мужа и приказала: — Скорость тридцать километров в час!
Так мы и плелись до самой станции. Хорошо, что ехать осталось немного.
Красиво зимой за городом. Может, даже красивее, чем летом. Деревья, дома, даже тоненькие планки от заборов — всё в белых шапках.
Остановились мы на углу Первомайской улицы. Варвара Андреевна тотчас пошла приглядывать дачу на лето. Снег под её кожаными сапожками звонко захрустел. Точно она шла и ломала хворост.