Можно и не любить

Иден Дороти

— Нет. — Он резко засмеялся. — Нет, мне, может быть, нравятся те или иные вещи, но я не тот человек, который способен затащить женщину в постель силой.

— Тогда ты понимаешь, что наша ситуация невозможна.

— Да. — Он кивнул.

Ханна перевела дыхание. Так, она была права. Грант был не только спокойнее сегодня утром, он был практичным, дисциплинированным человеком, каким он всегда и выглядел. Ее замужество было закончено. Облегчение, слегка окрашенное чувством горечи, охватило ее.

— Я

рада, что мы не ссоримся по поводу этого, — сказала она. — Хорошо, что ты увидел все в правильном свете. Я думала, ты будешь, но…

— Я уже сообщил, что мы уезжаем, и заказал машину на десять.

— Десять? У нас мало времени. Нужно начать складывать вещи.

Грант обнял ее, когда она собралась вернуться в отель.

— Горничные позаботятся об этом.

Ханна перевела дыхание, когда они снова пошли гулять.

— Затем… затем осталось решить, что мы скажем всем, вернувшись домой.

— Нечего беспокоиться.

— Что ты имеешь в виду?

— Я звонил Мэрилин сегодня рано утром и послал телеграмму в контору. — Он обнял ее. — Я обо всем позаботился, дорогая.

— Но… что ты им сказал?

— Если практика работы с законами чему-нибудь и научила меня, — Грант улыбнулся, — так это тому, что нет ничего лучше, чем давать правдивый ответ, если правда соответствует ситуации.

Ханна удивленно посмотрела на него. У нее было такое чувство, что они говорят о двух разных вещах.

— Конечно, — сказала она медленно, — но, учитывая обстоятельства… — Она провела кончиком языка по губам. — Ты не мог бы… ты не… мы не можем сказать им всю правду, Грант, особенно после того, как мы объяснили им причины нашей скоропалительной женитьбы.

— Что мы потеряли головы?

Она кивнула. Как жалко звучала теперь эта ложь.

— Я сказал тебе, дорогая. Правду.

— Ты все время говоришь, как будто это кодовое слово или еще что-то, но у меня нет представления, о чем ты говоришь.

— Я сказал им, что влюбиться как безумный это так чудесно…

— Что?

— Так чудесно, что мы решили, что, возможно, не обойдемся однонедельным медовым месяцем.

— Что ты говоришь? — Она почувствовала, как кровь отлила от ее лица.

— Это просто. Я сделал ошибку, думая, что ты была готова осуществить брачные отношения немедленно. Он говорил низким уверенным голосом. — Мы действительно не знаем друг друга. Мы работаем вместе уже несколько месяцев…

— Пять, — тупо сказала Ханна. — Пять месяцев, вот и все.

— Правильно. Пять месяцев. И в течение большей части этого времени мы просто смотрели друг на друга. — Он обнял ее за плечи, и они вновь начали прогуливаться. — Ты была мисс Льюис, я был мистер Маклин.

— Грант. — Она сухо глотнула. — Я все еще не понимаю тебя. Мы же согласились, это была ошибка.

— Да. Попытка заниматься с тобой любовью вчера

была ошибкой, — сказал он грубовато. — Я виноват, прости, Ханна. Черт, я думал, что будет достаточно, чтобы мы захотели лечь в постель друг с другом, я…

— Говори за себя, — сказала Ханна, резко отодвигаясь от него.

— Не лги мне или себе, — сказал он мягко.

— Я не лгу! Если ты думаешь, что я собираюсь… собираюсь кормить твое чудовищное «эго» тем, что… что позволить тебе сказать, что дела…

Он схватил ее и поцеловал прежде, чем она смогла кончить фразу, его рот прижался к ее рту так сильно и быстро, что у нее не было времени отступить или даже отвернуть голову.

— Поцелуй меня, — прошептал он, и вдруг она стала целовать его снова и снова, ее рот открылся, чтобы ощутить его рот, ее руки скользнули вверх, чтобы обвить его шею и наклонить его голову к своей.

Когда они наконец оторвались друг от друга, ее дыхание было неровным. Грант смотрел на нее, казалось, целую вечность, а затем взял ее лицо в свои руки.

— Дом на горе, — сказал он, глядя на нее, — на миллион миль от чего бы то ни было.

— Какой… какой дом?

— Тот, который я снял для нас. Я вынужден был взять его не глядя, но агент заверил меня, что это просто совершенство для новобрачных, проводящих свой медовый месяц.

— Грант, Грант, пожалуйста…

— Там есть повар и домоправительница. И он очень уединенный, с садом и плавательным бассейном. — Он улыбнулся. — Но если мы устанем от безделья, лежа на солнце, недалеко находятся руины времен майя, и мы всегда сможем поехать в Концумель или Канцун развлечься.

— Боже мой, Грант, что ты наделал?

— Я пытаюсь рассказать тебе, дорогая, — он мягко рассмеялся, — я снял дом для нас на весь остаток месяца.

— Ты с ума сошел? Дом на месяц? Но ты сказал… ты сказал, что согласен, что наша ситуация невозможна.

— И это так. Мы, конечно, не можем продолжать идти прежним путем. Наш брак…

— Это не брак! Мы только вошли в это…

— Ты не должна напоминать мне, — прорычал он. — Поверь мне, Ханна, я знаю причину нашего союза.

— И… и ты согласился, когда я сказала, что этому нужно положить конец, ты сказал…

— Через несколько дней мы больше не будем чужими друг другу. Ты почувствуешь себя легче со мной…

— Ты думаешь, этого будет достаточно, чтобы затащить меня к себе в постель? Мне легко с… с человеком, который занимается химчисткой моих вещей, но это не значит, что я…

— Ты кое-что забываешь. — Он обнял ее. — Независимо от того, что ты говоришь себе, ты знаешь, что хочешь заниматься со мной любовью.

— Это не любовь, — с дрожью, зло прошептала она, — это… просто секс!

— Ханна! — Грант напряг челюсть. — Проклятие, я предупреждаю тебя!