Можно и не любить

Иден Дороти

— Нам не о чем говорить.

— Я хочу объяснения того, что произошло в библиотеке.

— Я уже сказала себе, что не собираюсь извиняться. Как бы то ни было, ты настоял на своем.

— Я?

— Да. Но в этом не было необходимости. Ты знал, что я хотела положить конец этому… этому браку. Ты не должен был… — Ее голос дрогнул. Проклятие! Она не собиралась раскисать перед ним. Для этого не было оснований.

— Ханна. — Грант осторожно положил руки ей на плечи. — Ханна, повернись и посмотри на меня.

— Нет.

Медленно

и бережно он повернул ее к себе. Когда она опустила голову, он взял ее за подбородок и приподнял ее.

— Если ты так рада, что нашим отношениям подошел конец, тогда почему ты так выходишь из себя? — спросил он мягко.

— Почему я?.. Ты… ты унизил меня. Ты…

— Это единственная причина?

— Да. Конечно. У меня тоже есть гордость, и ты это знаешь. Ты не единственный, кто…

Но он был им. Он был единственным, тем единственным мужчиной, которого она когда-либо любила. Она любила его все время, несмотря на всю ту ложь, которую повторяла себе.

Она разрыдалась.

— Убирайся, — прошептала она. — Грант, пожалуйста, если в тебе есть хоть капля сострадания…

— На что я надеюсь, — сказал он, взяв ее лицо в ладони, — так это на то, что, может быть, ты вышла из себя потому, что я заставил тебя ревновать.

— Ревновать? — фыркнула Ханна. — Я? Какого черта я должна…

— Я не знаю, — произнес он очень мягко. — Может быть, потому, что ты любишь меня.

Его взгляд был направлен ей прямо в глаза. Она хотела отвести их в сторону, но как могла она это сделать, когда он держал ее лицо в своих ладонях?

— Это забавно, — сказала она. — Если ты думаешь, что можешь унизить меня больше… чем я уже сама унизила себя…

Он оборвал ее слова нежным поцелуем. Когда Грант откинул назад голову, он смеялся.

— А я спрашивал себя, любишь ли ты меня так же сильно, как и я тебя?

У Ханны широко раскрылись глаза.

— Ты слышала, что я сказал, дорогая? Я люблю тебя. Я люблю тебя так, что мне и не снилось никогда, что так можно кого-то любить.

Ее сердце остановилось, а потом забилось с частотой мотора, вышедшего из-под контроля.

— Грант, — потрясенно сказала она, — ты… ты хочешь сказать, что…

— Я даже не знаю, когда это произошло. Может быть, тогда, когда ты выхватила ту черную ночную рубашку из моих рук. Может быть, когда ты подала мне чашку самого скверного кофе, который когда-либо получал чей-нибудь муж, а может быть, когда ты отдалась мне в ту ночь возле бассейна.

— Но… но сегодня вечером…

— К черту… — Он покачал головой. — Сегодня вечером был жест мужчины, пришедшего в отчаяние. Мы не могли разговаривать без того, чтобы не скатываться к обвинениям. А ты превращалась в лед, когда я пытался сказать тебе, что я чувствовал раньше.

— Когда? — У Ханны перехватило дыхание. — Когда раньше?

— Тем утром в Мексике. Я хотел попросить тебя поехать со мной в маленький городок, где мы могли бы по-настоящему пожениться, без этой ерунды с контрактом…

— Но именно по этой причине ты просил меня выйти за тебя замуж. Чтобы ты мог заиметь ребенка.

Грант вздохнул и потерся щекой об ее волосы.

— Это правда. Я думал о ребенке долгое время. Но это всегда была абстрактная мысль. Потому что, черт побери, чтобы заиметь ребенка, надо связаться с женщиной, а мне не хотелось снова этого делать. Но тут появилась ты, и идея с ребенком показалась мне очень заманчивой.

— Но не слишком заманчивой. — Она взглянула на него. — Ты лишь хотел брак с уже вложенным пунктом о разводе.

— И ты тоже. Ханна кивнула.

— Я сказала тебе, что это всего лишь устраивающее меня соглашение…

— Да, дорогая. — Он улыбнулся. — Никто из нас не желал признаться, что влюблен.

— Я знала в глубине души, что никогда не согласилась бы выйти за тебя замуж, кроме как по любви.

Грант привлек ее ближе.

— Ты любишь меня, — сказал он нежно, и Ханна подняла голову и улыбнулась ему.

— О, да, — прошептала она. — Я поняла это в ту ночь в Мексике, когда ты отпустил меня. Я заглянула в свое сердце и осознала, что любила тебя уже давно-давно…

— Но если ты понимала это, то почему хотела положить всему конец?

— Если я поняла, что люблю тебя, как могла я жить с тобой, отдаваться тебе, зная, что по контракту, что скоро надоем тебе, что ты никогда не полюбишь меня…

— Ханна, любимая, — Грант прижал ее к себе и поцеловал, — ты мне не надоешь никогда, даже если мы с тобой доживем до ста лет.

На глаза Ханны навернулись слезы, она улыбнулась сквозь них и закинула руки ему за шею.

— Бедная Магда, что она должна была подумать?

Грант ухмыльнулся.

— Не переживай за нее, дорогая. Она упивалась сегодня собой; я подозреваю, что ей нравится разыгрывать роль секс-бомбы на публике, причем это самое большее, на что она способна.

— А твои партнеры, — Ханна ткнулась лицом ему в плечо, — и их жены. Представляешь, какое это развлечение для них.

— Ха! Они, должно быть, не испытывали такого возбуждения лет десять. — Он откровенно рассмеялся. — Мы им все компенсируем и Магде тоже, когда пригласим их на нашу свадьбу. Настоящую свадьбу, дорогая. Ты снова выйдешь за меня замуж, любимая? А?

— Только в том случае, если я получу другую брачную ночь.

Грант улыбнулся.

— Каждая ночь, которую мы проведем вместе, будет нашей брачной ночью, дорогая, на все годы нашей жизни.

Он наклонился и поцеловал ее. Когда он выпрямился, Ханна вздохнула:

— Какая жалость, — сказала она. — Ты спланировал такой вечер, а я все испортила. Что же мы будем делать остаток вечера?

Грант подхватил ее на руки.

— Почему бы не устроить тур по нашим апартаментам?

— Но я их видела.