Можно ли иметь все?
Шрифт:
— И чем же дело кончилось?
— Я в тот же вечер понял, что дал промашку, решил, что смогу продержаться, учитывая, какие там давали чаевые.
— И что потом?
— Я продержался часа три, а потом признал свое поражение и сбежал. Выбор у меня был небогатый: или исчезнуть, или познакомиться с тюрьмой. Можете мне поверить, если бы очередной посетитель принялся приставать ко мне, то получил бы в челюсть.
— Ой, простите, мне смешно! Наверное, вы были привлекательным юношей!
Юношей! Как же он ненавидит это слово! Эмма долго смеялась, и
Он на это не рассчитывал. Не рассчитывал, честное слово. И все же: она очень хороша, а он страшно одинок. И вот Джейсон, поставив машину на ручной тормоз, уже сжимает ее лицо в ладонях и целует, целует…
А она не сопротивляется — несмотря на требовательную силу его губ, несмотря на его язык, проникающий внутрь, несмотря на все представления о приличиях, привитые ей в детстве.
Нет, была секунда, когда она замерла, вскинула руки, уперлась раскрытыми ладонями в его грудь, но не оттолкнула его, не попыталась сомкнуть губы. Она приняла его ласки и даже как будто застонала от наслаждения.
Тихий стон распахнул шлюзы долго сдерживаемой страсти, и тут Джейсон понял, что его намерение «отдавать» в отношениях с Эммой есть не более, чем самообман. Вдруг оказалось, что желание отдавать не имеет ничего общего с его истинными чувствами. Влечение — вот подлинное имя этой игры. Влечение, а может быть, насилие, а то и порок. Ему захотелось, чтобы она застонала вновь, забыла, где она и с кем, слепо покорилась его воле.
Его губы трудились без устали, тогда как правая рука нащупала под платьем теплую, мягкую, неожиданно полную грудь. Его пальцы уже ласкали ее, причем большой палец мгновенно нащупал сосок. Эмма снова застонала, точнее, издала звук, выражающий как смятение, так и несказанное удовольствие.
Джейсон был настолько поглощен ею (стоит ли говорить о собственном возбуждении?), что не почувствовал, как она толкает его в грудь. Только когда она принялась отчаянно отбиваться, он осознал, что она не хочет продолжения.
Никогда прежде ему не приходилось встречать сопротивления, во всяком случае на этом этапе любовной игры. Он был ошарашен и не мог, да и не хотел останавливаться.
И все же через мгновение опомнился, оторвался от ее губ и откинулся на спинку сиденья. Рукой отбросил волосы со взмокшего лба.
— Извини меня, — пробормотал он.
Едва ли он сможет теперь простить себе то, что, может быть, свел на нет свои шансы. Но, в конце концов, она могла бы и остановить его!
Эмма не произнесла ни слова, просто сидела и смотрела в боковое окно, переплетя пальцы. Джейсон заметил, что она все еще тяжело дышит и щеки ее пылают.
— Эмма, я же извинился, — сказал он.
Его дыхание только сейчас сделалось ровнее, да и в остальном он был не в лучшей форме, а это означало, что его ожидает бессонная ночь. Разве что холодный душ поможет. Все же он не прыщавый подросток. Он мужчина, а мужчине нужна женщина.
Эмма медленно повернула голову. Глаза ее блестели, зрачки расширились.
— Ты даже не понимаешь, что ты со мной сделал, — произнесла она дрожащим голосом.
— А что? Что я сделал?
— Ты разрушил мою веру в себя.
— А именно?
— Я думала, что так я могу себя чувствовать только с Дином…
— И все-таки — как?
— Вот так?
Она взяла его руку и положила к себе на грудь. Он почувствовал все еще твердый сосок — и бешеное сердцебиение.
Господи, как же она наивна! Он мог бы воспользоваться ее неопытностью — прямо сейчас, стоит только захотеть. Но он знал, что уже утром она будет горько сожалеть о случившемся. И во всем обвинять его.
А ему нужно не только ее тело, но и уважение. Следовательно, не в его интересах соблазнять ее немедленно. Эмма должна стать его женой.
— Эмма, любовь и секс не обязательно идут рука руку, — заметил он, вновь принимаясь уверенно ласкать ее грудь. — Ты ощущаешь то, что ощущаешь, благодаря химическим процессам, деятельности гормонов.
Внезапно он убрал руку — скорее для того, чтобы самому убедиться в истинности собственных слов, а не чтобы убедить Эмму.
— Эмма, — сказал он чуть хрипловатым голосом, — ты взрослая женщина, и мне кажется, ты так же возбуждена, как и я.
— Но я думала, что… что…
— Что возбуждаться могут только мужчины? Что хорошие девушки не нуждаются в сексе, что им он не нужен?
— Нет. Да. Нет. Я не знаю. Я… я думала, что девушка должна любить, чтобы позволить себе заняться любовью.
— Не сомневаюсь, что состояние влюбленности добавляет остроты ощущений, но и акт любви без любви может быть… может принести полное удовлетворение.
Эмма широко раскрыла глаза, и он едва ли не читал ее мысли. Она думает о том, что могут ей принести близкие отношения с ним. Она уже отдалась его поцелую, ее взволновала его рука, которая легла на ее грудь поверх платья. Как же будет ей хорошо, когда обе его ладони лягут на две ее обнаженных груди, будут ласкать ее тело… Когда он сам проникнет в нее…
С трудом Джейсон одолел желание, готовый послать приличия ко всем чертям. Он представлял себе то, что произойдет в их первую брачную ночь, что будет происходить каждую ночь после их свадьбы, всякий раз, когда он захочет…
— Эмма, в сексуальном отношении мы с тобой подходим друг другу, — сказал он осипшим от напряжения голосом. — Я это чувствую. И ты это чувствуешь. Становись моей женой, и я обещаю тебе, что эта часть нашей жизни тебя не разочарует.
— Ты… ты действительно считаешь, что наш брак может удаться?
— Я знаю, что он удастся, — твердо сказал Джейсон.
— Но мы не любим друг друга.
— Эмма, любовь — еще не гарантия счастья в человеческих взаимоотношениях. Ты сама это видишь. Мы нравимся друг другу, мы хотим друг друга. Мы сможем планировать свою жизнь с холодной головой, тогда как сердце в подобных вопросах может быть плохим советчиком. Мы с тобой будем замечательной парой.
— Ты умеешь убеждать.
— А ты умеешь нравиться.
Эмма покраснела.
— Ты мне льстишь.