Можно ли иметь все?
Шрифт:
Настроение его значительно улучшилось, когда они отъехали от церкви. Трезвый разум в очередной раз пришел на выручку. В церкви Джейсон переволновался. Представил себе свое положение излишне мрачном свете.
Он любит Эмму. И это хорошо. Это правильно. Она — его законная жена.
Ну да, сейчас ему нельзя говорить ей о своей любви. Сейчас она попросту не поверит ему. Она в самом начале велела ему не говорить о любви, которой он не испытывает.
Но он докажет ей, что любит. Докажет делом. Он будет таким, каким она хочет его видеть.
Он
Джейсон стиснул зубы, вновь подумав о Рэтчитте. Наверное, было бы даже лучше, если бы этот человек появился. Тогда Джейсону противостоял бы реальный противник, а не романтическое воспоминание. Рэтчитт подобен злому гению, который отныне будет отравлять их жизнь, чей призрак будет маячить между ними и на брачном ложе.
Нет, поклялся себе Джейсон. В эту ночь между ними не будет никаких призраков. Эмма будет знать, кто с ней, кто стал ее первым мужчиной, пусть и не первой любовью.
Джейсон Стил, вот кто. Ее муж, мужчина, который по-настоящему полюбил ее.
Глава восьмая
— А ведь ты опоздала в церковь, — произнес Джейсон спокойным, отнюдь не обвиняющим тоном.
Они отъехали от церкви десять минут назад, и за это время Эмма не произнесла ни слова. Только что Джейсон снял со стекла машины надпись «Новобрачные» и возвратился за руль. Эмма использовала краткую остановку для того, чтобы освободиться от фаты и аккуратно уложить ее на заднем сиденье. Сейчас она уже смотрела прямо перед собой и убирала булавки, поддерживавшие ее высокую прическу. Ее густые шелковистые волосы рассыпались по плечам светлыми волнами.
Джейсон видел, что она слышала его реплику, хотя и не подала виду.
— Разнервничалась, наверное, в последнюю минуту? — предположил он и потянулся к ключу зажигания, не спеша, впрочем, поворачивать его.
Она бросила на него вполне невинный взгляд, но ее пальцы сжались. Сжались слишком крепко.
— Так из-за чего ты опоздала? — небрежно спросил он, хотя внутри у него что-то болезненно сжалось.
— Да так. Нервы, — отозвалась Эмма и отвернулась, глядя в окно.
Джейсон подумал, что лучший способ избавить ее (и самого себя) от власти Рэтчитта — это заговорить о нем в открытую.
— Эмма, — негромко сказал он, убирая руку ключа зажигания, — давай не будем таиться друг от друга.
Она резко повернула голову. На лице ясно читалось чувство вины.
— Что ты имеешь в виду? В чем нам таиться?
— Эмма, я знаю, что сегодня в церкви ты думала о Рэтчитте. Думаю, не ошибусь, если скажу, именно мысли о нем задержали тебя, потому что последнюю минуту ты засомневалась. Это очень понятно, и я ни в чем тебя не упрекаю.
Какой же он закоренелый лжец! На самом деле он едва не потерял самообладание. И Эмма взглядом дала ему понять, что не верит в столь далеко идущее великодушие.
Но сказать
— Я не буду на тебя сердиться, — пообещал Джейсон, внутренне скрежеща зубами. — Обещаю тебе. Поэтому признайся. Ты думала о нем. Я прав?
Он услышал ее сдавленный голос:
— Да.
Джейсон сглотнул слюну.
— Расскажи мне о нем.
Эмма вздрогнула и отвела глаза.
— Нет, — с жаром ответила она. — Нет. Не хочу. И ты меня не заставишь.
Никогда прежде Джейсон не ощущал такой злости. И такого бессилия.
Эмма медленно повернула к нему голову. На ее лице была написана решимость.
— Джейсон, знай: я сделала свой выбор, — сказала она. — Мой выбор — это ты. Поверь мне, если бы он явился сегодня утром ко мне и стал просить не выходить за тебя, а выйти за него, я бы ему отказала. Как бы он ни поступил, сейчас я сидела бы здесь, с тобой. Поэтому не напоминай мне больше о нем, не порти наше свадебное путешествие.
Джейсон не знал, радоваться ему или нет. Очень уж много горечи в ее голосе. Если бы он ощущал в ее словах теплоту, даже страсть, а не ледяную решимость, предполагавшую, что она приносит ему великую и страшную жертву!..
— Не знаю, что и сказать…
По крайней мере теперь он был искренен. Эмма посмотрела на него, потом улыбнулась.
— Можешь сказать, что ты думаешь о моем платье. Ты его еще не оценил.
Упрек попал в цель. Происходившее в церкви настолько захватило его мысли, что он забыл об элементарной учтивости. Замечание Эммы заставило его вспомнить о том, какое значение для женщин имеют подобные вопросы в важнейшие моменты их жизни. Мужчине непростительно не сказать ни слова своей невесте о ее свадебном платье.
Извиняться, по всей видимости, было неуместно. Поэтому за Джейсона все сказали его глаза, с жаром оглядевшие ее фигуру и задержавшиеся на вызывающе приоткрытых округлостях груди. Он чуть не задохнулся от нового прилива желания, а когда заговорил, внезапно охрипший голос предательски выдал его:
— Когда я увидел тебя в этом платье в церкви, то решил, что умер и вознесся на небеса. Я бывал на свадьбах, и еще никогда невеста не казалась мне такой лучезарной. И такой желанной, — добавил он. — Когда ты поцеловала меня… — Он встряхнул головой. — Эмма, так ты меня еще не целовала…
— Я знаю, — ответила она, не отводя взгляда. — Но ведь теперь ты мой муж. А я — твоя жена. И у нас обоих уже нет причин сдерживать себя. Ты согласен?
— Черт меня побери! — воскликнул Джейсон. — Не говори мне таких слов, иначе я по-настоящему займусь с тобой любовью. Прямо здесь и прямо сейчас.
— Но… Если ты хочешь…
Он оторопел. Она что, хочет, чтобы он овладел ею здесь, в машине, при свете дня? Неужели заключение брака подвело ее к такому самопожертвованию, безропотному подчинению мужчине?