Шрифт:
– Можно попросить Нину? – сказал я.
– Это я, Нина.
– Да? Почему у тебя такой странный голос?
– Странный голос?
– Не твой. Тонкий. Ты огорчена чем-нибудь?
– Не знаю.
– Может быть, мне не стоило звонить?
– А кто говорит?
– С каких пор ты перестала меня узнавать?
– Кого узнавать?
Голос был моложе Нины лет на двадцать. А на самом деле Нинин голос лишь лет на пять моложе хозяйки. Если человека не знаешь, по голосу его возраст угадать трудно. Голоса часто старятся раньше
– Ну ладно, – сказал я. – Послушай, я звоню тебе почти по делу.
– Наверное, вы все-таки ошиблись номером, – настаивала Нина. – Я вас не знаю.
– Это я, Вадим, Вадик, Вадим Николаевич! Что с тобой?
– Ну вот! – Нина вздохнула, будто ей жаль было прекращать разговор. – Я не знаю никакого Вадика и Вадима Николаевича.
– Простите, – извинился я и повесил трубку.
Я не сразу набрал номер снова. Конечно, я просто не туда попал. Мои пальцы не хотели звонить Нине. И набрали не тот номер. А почему они не хотели?
Я отыскал на столе пачку кубинских сигарет. Крепких, как сигары. Их, наверное, делают из обрезков сигар. Какое у меня может быть дело к Нине? Или почти дело? Никакого. Просто хотелось узнать, дома ли она. А если ее нет дома, это ничего не меняет. Она может быть, например, у мамы. Или в театре, потому что она тысячу лет не была в театре.
Я позвонил Нине.
– Нина? – спросил я.
– Нет, Вадим Николаевич, – ответила Нина. – Вы опять ошиблись. Вы какой номер набираете?
– 149-40-89.
– А у меня Арбат – один – тридцать два – пять три.
– Конечно, – сказал я. – Арбат – это четыре?
– Арбат – это Г.
– Ничего общего, – пробормотал я. – Извините, Нина.
– Пожалуйста, – сказала Нина. – Я все равно не занята.
– Постараюсь к вам больше не попадать, – пообещал я. – Где-то заклинило. Вот и попадаю к вам. Очень плохо телефон работает.
– Да, – согласилась Нина.
Я повесил трубку.
Надо подождать. Или набрать сотню. Время. Что-то замкнется в перепутавшихся линиях на станции. И я дозвонюсь. «Двадцать два часа ровно», – ответила женщина по телефону 100. Я вдруг подумал, что если ее голос записали давно, десять лет назад, то она набирает номер 100, когда ей скучно, когда она одна дома, и слушает свой голос, свой молодой голос. А может быть, она умерла. И тогда ее сын или человек, который ее любил, набирает сотню и слушает ее голос.
Я позвонил Нине.
– Я вас слушаю, – отозвалась Нина молодым голосом. – Это опять вы, Вадим Николаевич?
– Да, – сказал я. – Видно, наши телефоны соединились намертво. Вы только не сердитесь, не думайте, что я шучу. Я очень тщательно набирал номер, который мне нужен.
– Конечно, конечно, – быстро согласилась Нина. – Я ни на минутку не подумала. А вы очень спешите, Вадим Николаевич?
– Нет, – ответил я.
– У вас важное дело к Нине?
– Нет, я просто хотел узнать, дома ли она.
– Соскучились?
– Как вам сказать…
– Я понимаю, ревнуете, – предположила Нина.
– Вы смешной человек, – произнес я. – Сколько вам лет, Нина?
– Тринадцать. А вам?
– Больше сорока. Между нами толстенная стена из кирпичей.
– И каждый кирпич – это месяц, правда?
– Даже один день может быть кирпичом.
– Да, – вздохнула Нина, – тогда это очень толстая стена. А о чем вы думаете сейчас?
– Трудно ответить. В данную минуту ни о чем. Я же разговариваю с вами.
– А если бы вам было тринадцать лет или даже пятнадцать, мы могли бы познакомиться, – сказала Нина. – Это было бы очень смешно. Я бы сказала: приезжайте завтра вечером к памятнику Пушкину. Я вас буду ждать в семь часов ровно. И мы бы друг друга не узнали. Вы где встречаетесь с Ниной?
– Как когда.
– И у Пушкина?
– Не совсем. Мы как-то встречались у «России».
– Где?
– У кинотеатра «Россия».
– Не знаю.
– Ну, на Пушкинской.
– Все равно почему-то не знаю. Вы, наверное, шутите. Я хорошо знаю Пушкинскую площадь.
– Не важно, – сказал я.
– Почему?
– Это давно было.
– Когда?
Девочке не хотелось вешать трубку. Почему-то она упорно продолжала разговор.
– Вы одна дома? – спросил я.
– Да. Мама в вечернюю смену. Она медсестра в госпитале. Она на ночь останется. Она могла бы прийти и сегодня, но забыла дома пропуск.
– Ага, – согласился я. – Ладно, ложись спать, девочка. Завтра в школу.
– Вы со мной заговорили как с ребенком.
– Нет, что ты, я говорю с тобой как со взрослой.
– Спасибо. Только сами, если хотите, ложитесь спать с семи часов. До свидания. И больше не звоните своей Нине. А то опять ко мне попадете. И разбудите меня, маленькую девочку.
Я повесил трубку. Потом включил телевизор и узнал о том, что луноход прошел за смену 337 метров. Луноход занимался делом, а я бездельничал. В последний раз я решил позвонить Нине уже часов в одиннадцать, целый час занимал себя пустяками и решил, что, если опять попаду на девочку, повешу трубку сразу.
– Я так и знала, что вы еще раз позвоните, – сказала Нина, подойдя к телефону. – Только не вешайте трубку. Мне, честное слово, очень скучно. И читать нечего. И спать еще рано.
– Ладно, – согласился я. – Давайте разговаривать. А почему вы так поздно не спите?
– Сейчас только восемь, – сказала Нина.
– У вас часы отстают, – отозвался я. – Уже двенадцатый час.
Нина засмеялась. Смех у нее был хороший, мягкий.
– Вам так хочется от меня отделаться, что просто ужас, – объяснила она. – Сейчас октябрь, и поэтому стемнело. И вам кажется, что уже ночь.
– Теперь ваша очередь шутить? – спросил я.
– Нет, я не шучу. У вас не только часы врут, но и календарь врет.