Mr. Рождество. Я очарован тобой
Шрифт:
— Ты слишком добр ко мне. Правда.
Он широко улыбнулся и, застегнув свой пуховик, засунул ноги в носках в ботинки и встал. Я заметил, что он не взял с собой ни кошелка, ни ключей. Поэтому мне стало интересно, что же он задумал. Может, мы будем делать снежных ангелов? Или играть в снежки? Или делать снеговика?
— Ты готов? — спросил я.
Вон за пару шагов сократил расстояние между нами и, когда он взял меня за руку, в его взгляде и осанке не было и намёка на неуверенность или напряжение. Мужчина, который собственноручно устроил мне такой шикарный праздник, излучал абсолютную
— Да, — ответил он. — А ты?
Я согласно кивнул и он, едва заметно улыбнувшись, полностью застегнул мою куртку. Потом переплёл наши пальцы и сказал:
— Закрой глаза.
Я с готовностью подчинился — адреналин, вызванный любопытством, заставлял кровь быстрее бежать по венам. Что ещё приготовил Вон?
Держась поближе, я пошёл за ним через весь дом и думал, что он ведёт меня к запасному выходу.
— Ты не открывал глаза? — спросил он.
— Не-а. Честно.
— Хорошо. Не открывай их, пока не скажу.
— Да, сэр.
Послышалось, как отодвигается засов, потом нажимается ручка. Через открывшуюся дверь в дом пахнуло холодом. Под ногами ботинок Вона заскрипел снег, и он вывел меня наружу, не давая мне споткнуться или упасть.
Ночь пахла свежевыпавшим снегом. Я набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул. До моих ушей донеслись звуки тихой музыки из динамиков. Их мы обычно выставляли на улицу в те ночи, когда, сидя с бутылкой вина у горящего костра, наблюдали за звёздами.
— Картер, — прошептал мне на ухо Вон. — Теперь можно смотреть.
Я открыл глаза и от увиденного просто перехватило дух.
— Вон, — сказал я, и мой голос задрожал, а на глаза навернулись слёзы: — Что ты сделал...
Вон ничего не сказал, просто поднёс мою ладонь, которую держал в своей, к губам и поцеловал, а затем только молча за мной наблюдал.
От удивления я протёр глаза: весь двор, — каждое дерево, каждый куст и даже перила на заднем крыльце, — были увиты разноцветными мигающими гирляндами. Двор был завешан нитями сверкающих как звёзды гирлянд, до которых при желании можно было дотянуться рукой. Моё внимание привлекла массивная пихта, которую мы в шутку прозвали «большим стояком».
Мои ноги сами собой понесли меня в сторону дерева и, чтобы внимательно всё рассмотреть, я, задрав голову, остановился от него в нескольких шагах. Украшенное сверху донизу не только гирляндами, но и множеством новогодних игрушек самых разных цветов и размеров, наше дерево могло составить достойную конкуренцию любой ёлке из больших торговых центров. Золотые усики переливающегося «дождика» спускались с увенчанной звездой верхушки до самого низа.
— Как красиво! Я не видел ничего лучше, — прошептал я, не веря своим глазам. — Как тебе удалось такое сделать?
— Я сделаю всё, что сделает тебя счастливым, — сказал Вон, упираясь подбородком мне в плечо и прижимаясь к моей спине. От жара его тела меня бросило в дрожь. А он продолжил: — И я знаю, что ты и рождественские ёлки...
— А можно оставить так на весь год?
Он поцеловал мою макушку:
— Если ты хочешь.
— Соседи возненавидят нас.
— Вероятнее всего. В любом случае, мы можем это сделать.
Я засмеялся и откинул
«Черная коробочка? Это же...»
Всё тело замерло, грудь сдавило и сердце остановилось. Видимо, Вон почувствовал моё состояние. Он опустил руки, отошёл от меня и направился к дереву. Когда он потянулся к подарку, всё вокруг начало двигаться в замедленном темпе. Я видел, как он достаёт оттуда маленькую бархатную коробочку, и почувствовал, что мои ноги вот-вот откажут. Вон провёл большим пальцем по крышке, обтянутой бархатом, и повернулся ко мне. В его глазах светилась надежда, любовь..., и, возможно, совсем чуть-чуть — робость.
— Картер Энтони Пирс, — сказал он, делая ко мне шаг, — любовь моей жизни. Реальность с тобой даже лучше, чем я мог себе представить. До тебя, чтобы почувствовать себя полноценным, мне не нужен был другой человек. У меня была моя работа, и я полагал, что она так и останется единственной моей любовью. Я думал, что, возможно, некоторым просто не суждено найти свою половинку. Но потом в отделении скорой помощи появился ты, остроумный, обаятельный, невероятно скромный... и я пропал. Я должен был испугаться, что теперь я не смогу жить дальше счастливой и полной жизнью без другого человека. Но мне не было страшно. Ты был частью меня. Частью, которую я искал так долго. И теперь я даже знать не хочу, что значит прожить хотя бы день без тебя.
По моим щекам текли слёзы. Я не замечал их до тех пор, пока Вон не подошёл ближе и не стёр их тыльной частью ладони. В тот момент мне было просто необходимо, чтобы он касался меня, и я, положив ладонь сверху, прижал его руку к своему лицу.
— Я люблю то, как ты умеешь любить. Как ты любишь своих учеников. Как любишь свою семью. Как любишь меня. Твоя любовь такая всеохватывающая и такая жизненно важная для всех, кого ты встречаешь. Не проходит и дня, чтобы я не благодарил судьбу за то, что ты мой. И, поверь, я в курсе, какой я везучий гад. И если вдруг настанет день, когда ты решишь, что мне нужно об этом напомнить, то у тебя есть полное право хорошенько мне врезать.
Вытирая следующую порцию горячих слёз, я выдавил из себя улыбку и шмыгнул носом. На фоне сверкающих огней гирлянд Вон выглядел — как никогда раньше — красиво и умопомрачительно... ровно до момента, пока он не опустился на одно колено, прямо в снег.
Вон поднял на меня глаза и лёгкая улыбка тронула его губы. Он открыл коробочку, где на чёрной подушечке лежало золотое кольцо.
— Вон... — только и смог я выдавить из себя. Вон взял и поцеловал мою левую руку и снова посмотрел на меня.