Мрачная девушка
Шрифт:
Мейсон положил правую руку между лопаток репортера и легонько протолкнул его в приемную.
– Хорошо. Я тебе промог, теперь твоя очередь.
В приемной стоял Фрэнк Эверли. По его поведению сразу же становилось заметно, что он горит от нетерпения.
– Ты меня ждешь? – спросил Мейсон.
Эверли кивнул.
– Заходи, – пригласил Мейсон.
Эверли прошел в кабинет. Адвокат подождал, пока Харри Неверс не вышел в коридор, а затем закрыл дверь своего кабинета и повернулся к помощнику.
Тот кашлянул и отвел глаза.
– Вам не кажется, мистер Мейсон, что дело продвигается слишком быстро? – спросил он.
Мейсон улыбнулся ему своими спокойными усталыми глазами.
– Другими словами, ты слышал комментарии, что я запорол защиту и обвинение меня полностью растоптало, не так ли?
Эверли страшно покраснел и, задыхаясь, воскликнул:
– Я не говорил
– Ты когда-нибудь слышал байку о человеке, который подал иск в Суд на соседа, заявляя, что соседская собака его укусила? – ласковым тоном спросил Мейсон. – В ответ сосед сообщил, что собака не злая, что она не кусала подавшего иск, и что у него вообще никогда не было собаки.
– Да, этот анекдот – классика на юрфаке.
– В этом анекдоте защита вызывает смех, потому что охватывает слишком большую территорию. Запомни, что в случае сомнительного дела лучше пытаться иметь две тетивы в луке. Но если у тебя две тетивы, ты, увеличивая надежность, снижаешь эффективность оружия. Тетива не порвется, но стрела пролетит только одну четверть расстояния, которое она пролетела бы с одной тетивой.
– Вы хотите сказать, что жертвуете всем, чтобы сосредоточиться на каком-то одном моменте? – спросил Эверли.
– Да, – кивнул Мейсон. – Невинность Фрэнсис и Роба Глиасона фактически показана свидетельствами, представленными к настоящему времени. Виновность обвиняемых просто не может быть доказана вне всяких разумных, обоснованных сомнений. Но я хочу, чтобы в головы присяжных засели не только разумные основания для сомнения. Я обязан полностью решить дело.
Фрэнк Эверли смотрел на Мейсона широко раскрытыми от удивления глазами.
– Боже мой! – воскликнул он. – Я думал, что представленные сегодня доказательства окончательно решили вопрос виновности Фрэнсис Челейн и Роба Глиасона. Я считал, что если мы не сломаем показания некоторых из этих свидетелей, то можем ждать только вердикта виновности в убийстве первой степени.
Мейсон устало покачал головой.
– Нет, упор в этом процессе уже сделан – тот, что мне требовался. Теперь мне нужно вбить это в головы присяжных так драматично, чтобы они все время помнили о том, что я хочу. И не забывай: я так потрепал Клода Драмма, что он на грани паники. Он понимает, что я приготовил козырной туз, иначе не представлял бы ему столько благоприятных возможностей.
– Присяжные нам совсем не симпатизируют, – заметил Эверли.
– Конечно не симпатизируют и, не исключено, еще больше отвернутся от нас. Ты обратил внимание на то, что делает Клод Драмм? Он показывает «Корпус Деликти» [Corpus delicti (лат.) – совокупность признаков, характеризующих преступление; вещественное доказательство преступления] с небольшим количеством поверхностных доказательств. Как раз перед тем, как закончить представление своей версии, он попросит приобщить к делу фотографии трупа на письменном столе, залитые кровью бумаги, страховой полис с каплями крови убитого и все в таком роде. Затем он передаст слово нам. И нам придется выступать перед присяжными, которые уже соответствующим образом подготовлены, чтобы вынести смертный приговор.
– Я только не понимаю, как вы собираетесь его остановить? недоумевал Эверли.
– Я не собираюсь его останавливать, – улыбнулся Мейсон. – Я намерен преградить ему путь.
В кабинет вошла Делла Стрит.
– В приемной сидит мистер Дрейк. Он говорит, что у него важное дело, – сообщила она.
Мейсон улыбнулся ней.
– Ему придется минутку подождать. Мне надо кое-что объяснить Фрэнку.
Делла Стрит нежно посмотрела на адвоката.
– Я помню, как однажды попросила тебя кое-что объяснить мне. После этого я так в тебя поверила, что мне больше не требуется никаких доказательств.
Мейсон задумчиво взглянул на нее.
– Ты читала газеты? – спросил он.
– Да, – кивнула она.
– Ты в курсе, как идет судебный процесс?
– Да.
– Ты поняла, что я представляю слабую защиту?
Она слегка напряглась и осуждающе посмотрела на Фрэнка Эверли.
– Кто это сказал? – спросила она.
– На это намекают в газетах.
– Я только что поспорила с Полом Дрейком на половину своего месячного жалованья, что ты снимешь обвинение и с Фрэнсис Челейн, и с Роба Глиасона. Их обоих оправдают. Я думаю, это показывает, как я верю в тебя.
– Значит, у Дрейка плохие новости, – сделал вывод Мейсон. – Франк, Делла, выйдите, пожалуйста, мне надо переговорить с Полом. Вы знаете, что он работает на меня по этому делу. Возможно, раздобыл какую-то тщательно скрываемую информацию. Нечестно с его стороны делать ставки, если он ею воспользовался.
– Нет, он мне сказал, что у него есть определенные сведения, призналась Делла.
– Он открыл тебе, какие именно?
– Нет, просто сказал, что не очень приятные новости для твоих клиентов, а я ему ответила, что у меня тоже кое-что есть.
– А у тебя что? – не понял Мейсон.
– Вера в тебя, – ответила Делла Стрит.
Мейсон махнул рукой.
– Ладно, выйдите, пожалуйста, и дайте мне поговорить с Дрейком. Посмотрим, что он разузнал.
Дрейк вошел в кабинет адвоката, сел, улыбнулся и закурил сигарету.
– Я выведал всю подноготную, – сообщил он.
– Стреляй.
– Мы провели слежку в открытую.
– Меня не интересуют методы. Мне нужны факты.
– Тогда слушай. Твоя миссис Мейфилд – крепкий орешек.
– Знаю, – кивнул Мейсон. – Мне несколько раз приходилось с ней встречаться.
– Все дело в том, Перри, что полученная информация выглядит не очень-то благоприятно для твоих клиентов.
– Что ты имеешь в виду?
– Во-первых, миссис Мейфилд не знает столько, на сколько она намекала. Она сделала ошибку: не вовремя легла спать – за пятнадцать или двадцать минут до совершения убийства. Но вечером она рыскала по дому. Все началось с того, что она проведала, что Глиасон и Фрэнсис Челейн поженились. Она попыталась на этом обогатиться и выудила у Фрэнсис довольно большую сумму, не знаю сколько точно, но где-то около десяти тысяч долларов. Затем Эдвард Нортон откуда-то пронюхал, что Фрэнсис шантажируют. Он вызвал ее к себе в кабинет и попытался выяснить, кому она платит и почему. Она, естественно, не осмелилась ему признаться, но Нортон был очень упрям и, чтобы получить ответ на интересующий его вопрос, полностью лишил племянницу денег. Таким образом ей стало нечем расплачиваться с шантажисткой. Миссис Мейфилд заявила, что она сможет обогатиться в другом месте и, если Фрэнсис Челейн не в состоянии ей платить, она продаст информацию благотворительным учреждениям, которые, по завещанию отца Фрэнсис, имеют шанс получить кругленькую сумму. Конечно, миссис Мейфилд блефовала, но твоя клиентка не знала об этом. Ситуация пришла к разрешению в ночь убийства. Фрэнсис Челейн страшно поругалась с Нортоном. Нортон заявил, что перед тем как лечь спать составит бумагу, где официально закончит свое управление траст-фондом, как доверенное лицо, установит ей ежегодный доход, в соответствии с условиями завещания, а остаток передаст на благотворительные цели. Я не знаю, блефовал он или нет, но эти слова были сказаны. Затем миссис Мейфилд отправилась спать. На следующее утро у Фрэнсис Челейн оказались деньги, причем крупная сумма. Она дала миссис Мейфилд двадцать восемь тысяч долларов, чтобы та молчала, и экономка обещала держать язык за зубами. В тот вечер в доме находился Роб Глиасон и участвовал в разговоре Фрэнсис с Эдвардом Нортоном, или, по крайней мере, в какой-то его части. Нортон пришел в ярость и обвинил племянницу во всех смертных грехах. Она тоже разозлилась и осыпала его такими выражениями, что у него, наверняка, завяли уши. После этого Глиасон отправился в комнату девушки. Это произошло после приезда Кринстона, но перед убийством. Примерно в это время миссис Мейфилд пошла спать. Она не знает, что точно произошло, но в одном уверена: ни в каком бьюике Фрэнсис никуда не уезжала. Поэтому она не сомневалась, что девушка представляет ложное алиби. Потом она попыталась заловить тебя и выудить что-то за то, что она не станет впутывать Фрэнсис. Ты послал ее куда подальше, так что она сконцентрировала свои усилия на девушке и фактически получила от нее деньги. Затем она выяснила, что эти тысячедолларовые купюры имеют последовательные номера и их список хранится в банке и, если она захочет их разменять на мелкие, то ее ждут неприятности. Так что она спрятала эти денежки и попробовала создать впечатление, что Фрэнсис заплатила тебе предварительный гонорар в размере двадцати восьми тысяч долларов тысячедолларовыми купюрами. Именно эту версию она представила окружному прокурору, и его люди ищут эти деньги. Они провели проверку твоих банковских счетов и обыскали твой офис. Теперь они пришли к выводу, что ты носишь купюры с собой. Клод Драмм собирается использовать миссис Мейфилд, как свидетельницу, которая даст неожиданные для тебя показания. Она намерена заявить, что девушка ложно утверждала, что ездила в бьюике, а также рассказать об имевшей место ссоре. Обвинение разработало теорию, что ссору прервало появление Артура Кринстона. Пока Кринстон беседовал о делах с Нортоном, двое молодых людей запланировали убийство и, как только Кринстон уехал, бросились наверх и привели задуманное в исполнение, затем подложили улики в комнату Девоэ, чтобы свалить на него всю вину, если полицию не убедят взломанное окно и следы на мягком грунте.