Мрачные ноты
Шрифт:
— Шлюха? — я понижаю свой голос до заговорщического шепота. — Давненько у меня не было секса. Я имею в виду, с тех пор прошло сорок восемь часов. — Я отворачиваюсь в ожидании их вздохов, и поворачиваюсь назад, широко ухмыляясь Энн. — Но твой отец обещал исправиться сегодня.
— О, боже мой. — Она сгибается пополам, хватаясь за живот и прикрывая свой разинутый рот. — Какая мерзость!
Её отец? Я не знаю, но секс в целом отвратительный. Ужасный. Невыносимый.
И желаемый.
Я покидаю их в гробовой тишине, и в течение первой половины дня улыбка
Ежедневные упражнения и еда необходимы, как часть сбалансированного питания музыкантов, но прием пищи становится неудобством, учитывая, что у меня нет еды и денег.
Когда я стою у шкафчика в центре кампуса, мой живот урчит от голода, который покрыт слоем жесткого комка страха. Или волнения.
Нет, определенно волнения.
Я смотрю вниз на свое расписание.
Теория музыки.
Семинар фортепиано.
Мастер-класс по исполнению.
Частные уроки.
Остальная часть моего дня проходит в Кресент Холл. Кабинет 1А. Преподаватель: мистер Марсо.
Во время английской литературы я слышала, как некоторые девушки обсуждали, какой мистер Марсо сексуальный, но я так и не набралась смелости, чтобы побродить по Кресент Холлу.
Мои внутренности стягиваются в узел, пока я бормочу вслух: «Почему он должен быть мужчиной»?
Рядом со мной хлопает дверь шкафчика, и Элли смотрит мне под руку, чтобы взглянуть на расписание.
— Он очень симпатичный, Айвори.
Я оборачиваюсь к ней.
— Ты его видела?
— Мимолетно. — Она шмыгает своим маленьким мышиным носиком. — Почему мужской пол тебя так волнует?
Потому что мне комфортнее рядом с женщинами. Потому что они не подавляют меня мышцами и размерами. Потому что мужчины берут с силой. Они крадут у меня мое мужество, мою силу, мою уверенность. Потому что они заинтересованы только в одном, и это не является моей способностью проиграть последние такты Трансцендентного Этюда №2.
Но я не могу всем этим поделиться с Элли, моей милой, безобидной, воспитанной в строгой китайской семье подругой. Думаю, что могу называть ее так. Мы никогда не обсуждали это, но она всегда добра ко мне.
Я запихиваю расписание в свою сумку.
— Думаю, я ожидала кого-то вроде миссис Маккракен.
Может быть, мистер Марсо другой. Возможно, он добрый и безопасный, как папочка и Стоджи.
Элли примерно на голову ниже меня, рукой она приглаживает свои черные, как смоль, непослушные волосы, поднимаясь на носочки. Думаю, таким образом, она пытается вытянуться в росте, но в основном это выглядит так, будто ей нужно пописать. Она такая крошечная и милая, что мне так и хочется потянуть ее за хвостик. Что я собственно и делаю.
Улыбаясь, шутя, ударяет по моей руке
— Не волнуйся насчет Марсо. Все будет хорошо. Вот увидишь.
Ей легко говорить. На следующий год ей уже оставили место в Бостонской консерватории по игре на виолончели. Ее будущее не зависит от того, понравится она Марсо или нет.
— Я иду в тренажерный зал. — Она тянет через плечо огромный рюкзак, размером в половину своего роста. — Ты идешь?
Вместо обычного организованного урока физкультуры, Ле Мойн предоставляет полный фитнес-центр, с персональными тренерами и множеством секций, как йога и кикбоксинг.
Я бы предпочла отрезать себе несколько пальцев, нежели прыгать в комнате с зеркалами и осуждающими меня девушками.
— Нет. Я собираюсь пробежаться снаружи.
Мы прощаемся, но мое любопытство насчет Марсо побуждает меня крикнуть ей вслед.
— Элли? Насколько он привлекателен?
Она оборачивается, пятясь назад.
— Поразительно привлекательный. Это был всего лишь взгляд, но, уверяю тебя, я почувствовала это вот здесь. — Она похлопывает себя по животу и узкий разрез ее глаз округляется. — Возможно, даже ниже.
У меня все сжимается в груди. У самых привлекательных самое уродливое нутро.
Но ведь я привлекательна, не так ли? В основном моей красотой восхищаются именно те люди, которым я не доверяю.
Возможно, мое нутро такое же уродливое.
Когда Элли отворачивается, посылая мне свою красивую улыбку через плечо, я признаю, что ошибалась в своих рассуждениях. В Элли нет ничего уродливого.
В раздевалке я переодеваюсь в шорты и майку, а затем направляюсь к дорожке, которая окружает двадцатиакровый кампус снаружи.
Из-за влажного воздуха большинство учеников воздерживаются покинуть свои проветренные помещения в это время года, кроме некоторых бездельников, которые сидят на скамейках парка, смеясь и поедая свои обеды. Пара танцоров оттачивают свои синхронные движения под внушительными шпилями центрального здания кампуса.
Когда я выполняю растяжку ног в тени большого дуба, смотрю на пышную зеленую почву и прорезиненные пешеходные тропы. Та же тропа, по которой я прогуливалась с папой, когда моя голова едва доходила до его бедра. Я все еще чувствую, как моя ладонь утопала в его большой руке, пока он вел меня за собой. Его улыбка была полна солнечного света, когда он указывал на старинный облицованный каменными стенами собор Кресент Холл и размышлял о величии комнат для занятий в нем.
Ле Мойн был его мечтой, которую его родители не могли себе позволить. Но он никогда не расстраивался из-за этого. Потому что он не был потребителем, даже когда мечтал. Вместо этого передал свою мечту мне.
Сгибаясь в талии, я тянусь к пальцам ног, растягивая подколенные сухожилия, пока воспоминания согревают меня изнутри. Я похожа на маму с темными волосами и темными глазами, но у меня папина улыбка. Хотелось бы, чтобы он видел меня сейчас, как я стою здесь, на территории кампуса, живя его мечтой с улыбкой на лице.