Мрачный коридор
Шрифт:
Не успел я понять что и где, как из тумана выступила сгорбленная фигура в белом. Малиновое лицо облысевшего старика с глазами красными, как у кролика, приблизилось ко мне. Он криво усмехнулся и осипшим голосом сказал:
— С прибытием, мистер Элжер.
Мое имя прозвучало так, будто я слышал его впервые.
— Только не дергайтесь. Обожжетесь паром. Вставайте и тихонько идите за мной.
— Нога. Выбил сустав.
Старик склонился надо мной, а я указал ему на больное место.
— Пустяки. Главное, что голова уцелела.
Жилистые костлявые руки вцепились в мое колено
и сделали резкое движение. У меня искры из глаз посыпались. Я взвыл.
— Ничего, сынок, теперь будет легче. Обопрись на меня и пойдем. Некогда рассиживаться.
Тщедушный старик оказался выносливым и сильным человеком, что никак не вязалось с его внешностью.
Мы шли сквозь облака пара, где приходилось задерживать дыхание, чтобы не отравиться и не сдохнуть раньше времени, и выбрались в другое помещение. Старик закрыл за нами дверь. Теперь можно было вздохнуть. Здесь не было окон, но под потолком в стене находилась вытяжка и вентилятор. Комната напоминала машинное отделение крупного парохода. Здесь было столько труб, вентилей, рычагов, котлов и железа, что трудно поверить в способности человека, который мог бы управлять таким механизмом. Других дверей в помещении не было.
— Вы думаете, меня здесь не найдут?
— Уверен. Я все подготовил.
— Вы знали о моем появлении?
— Конечно. Дора мне рассказала о вас, и я не сомневался, что такой парень, как вы, не упустит такой возможности.
— Вы говорите о сестре Скейвол?
— О ком же еще? Во многом благодаря ей вы здесь и оказались.
— Конечно. Но это же не конец пути?
— Это начало. Путь будет трудным, но вы его преодолеете. Мы поможем вам.
— И много вас?
— Меньшинство, но мы поставили на вас как на последнюю свою карту. Если вы не выберетесь, то мы уже не успеем сделать то, что давно пытаемся сделать. Но поговорим позже. Сейчас у нас нет времени.
Старик взял табуретку, поставил ее по центру и взобрался на нее с необычайной легкостью. Он дотянулся до самой широкой трубы, проходящей вдоль потолка, и начал разматывать проволоку, которая держала обмоточную ткань, похожую на утеплитель.
— Я думаю, что ты влезешь в нее.
— В трубу? Я только что выскочил из одной.
— Раньше по ней проходила воздушка, но теперь она не действует. Я впихнул туда кислородную подушку. Воздух придется экономить. Неизвестно, сколько тебе придется просидеть там.
— Если бы я знал о последствиях, то оставил бы больше следов.
— А ты их не оставил.
— Я избавился от охраны на лестничной клетке и вернулся назад, чтобы попасть в комнату «а».
— Обыск здания начнут сразу, как твои конвоиры очнутся. Сегодня суббота, и врачи на них не наткнутся. Никого нет.
— Тогда нам некуда торопиться. Одному парню я сломал челюсть, а другому шею.
— Как?
— Дверью.
— Ну, это не страшно. Защемил сонную артерию. Два часа. Позвоночник ты ему не сломал и вряд ли задел дыхательные пути. В здании не так много мест, где можно укрыться. Любая дорожка приведет их ко мне. Переждем до ночи. Ночи здесь спокойные, никто на тебя времени тратить не будет, когда можно выспаться. Главная задача — перебросить тебя в котельную к Лоури. У него больше возможностей.
— Арон Лоури.
— Да.
— Тот, что работал с профессором Ричардсоном, и после смерти которого его перевели в истопники?
— Все мы бывшие профессора.
— А вы Эрнст Иган?
— А ты много успел узнать, сынок. Недаром тебя упрятали сюда. Лишние знания не всегда приносят пользу.
— Вы правы, но моя голова не сейф. Я не намерен держать в ней лишнюю информацию. Она должна стать достоянием многих.
— Вот поэтому мы тебе и помогаем.
В чугунной трубе после того, как бывший профессор снял с нее тряпочную обертку, образовалась квадратная дыра. Очевидно, здесь находился люк, который сняли за ненадобностью.
— Уж ты постарайся, сынок, влезть в это гнездышко. Другого, более надежного места у меня пет.
Я постарался. Руки мои остались вытянутыми вперед, словно я собирался нырнуть в новый омут неизвестности. Перед лицом лежала подушка с кислородом. Вентиль пришлось открыть сразу, в темноте я не смог бы манипулировать руками. Шланг я закусил зубами, чтобы кислород не вырвался наружу. Когда я принял окончательное положение, старик набросил тряпку на окно и пространство моей новой камеры погрузилось во мрак.
Через час или меньше запас воздуха в трубе начал иссякать. Перед глазами плавали красные круги, меня клонило в сон. Челюсть свело от напряжения, и я боялся перекусить резиновый шланг. Когда мне стало совсем тошно, я сделал несколько глотков воздуха, но общее состояние улучшилось на две-три минуты, и к горлу подступала тошнота. Кислород истощался. Время тянулось, как резиновая нить. В какой-то момент мне послышался шум, но на фоне гула моторов этот шум казался мышиной возней. Затем шум исчез. Голова раскалывалась от боли, меня все сильнее и сильнее клонило в сон.
Силы иссякли. Я почувствовал, как трубка выскользнула изо рта и слабая струйка воздуха ласкала мое лицо. Я сделал вдох, вылавливая последние капли кислорода, и погрузился в небытие.
Очнулся я, когда почувствовал, как кто-то тащит меня за ноги. Я не мог обернуться и взглянуть назад. Я чувствовал силу, которая меня выдергивала из трубы, но своих сил у меня не хватало на то, чтобы помочь или оказать сопротивление. Все, что мне оставалось делать, это ждать развязки.
Мне уже было безразлично, кто пытался вытащить меня наружу, друзья или враги, но я рад был тому, что в трубу попал воздух и мне удалось выжить.
Сначала повисли мои ноги, затем туловище, и вот я выскользнул и свалился на пол. Кто-то заботливо подстелил мне «соломки» в виде груды белья.
— Извини, парень, но я не смог тебя удержать.
Представляю свою физиономию в этот момент. Блаженный болван, которому дали игрушку на Рождество. Я видел перед собой морщинистое, с проваленными щеками лицо Игана, и оно мне казалось самым прекрасным лицом на свете.