Мрак космоса
Шрифт:
– Сейчас будем убивать твоих друзей!!
– Шоу начинается!! – поддакнул другой голос.
– Играть! Играть! – кричал Мак.
Дьюпен крутанулся и освободился, роняя наглеца на пол. В голове ударил набат. Крик получился самопроизвольно:
– Тревога!
На крик обернулся Седой. Моментально его лицо стало хищным, появился звериный оскал. Нельзя доверять военным. Всегда предадут. И ладно бы сразу, нет, в последний момент надо сделать своё подлое дело.
– Полундра! – надрывался капрал, предупреждая своих товарищей. Что ж, чему удивляться. Седой шевельнул бровью. Бим, догадавшись, саданул салаге пикой в почки. Второй раз. И тяжело
– Измена, - закричал Бим. – Измена! Бей!
В метрах тридцати отделение пехотинцев изготовилось к стрельбе в тройном положении; лежа, с колена и стоя.
После третьего залпа, крайний слева достал из чехла фон и доложил:
– Задание выполнено, сэр. Есть раненные и пленные.
– Покажи, - приказал голос из рации. Фон вытянули вперед, показывая жуткую картину: убитые тела заключенных, ползающих раненных, поднятые вверх руки – всё просило пощады и милосердия.
– Раненных и пленных – нет. – Приказала рация.
– Так точно, сэр. Огонь.
После второго залпа воцарилась тишина.
– Дальнейшие ценные указания, сэр?
– Кто командовал операцией? – спросил Рой.
– Рядовой первого класса Кадим Шу.
– Поздравляю. Вы – капрал.
***
Рой отключил фон. Повернул злобное лицо к Кострову и Шуману. Попытался улыбнуться:
– Эта партия заключенных пробыла на борту дольше обычного срока. – И не дожидаясь ответных улыбок с посеревших от ненависти лиц, тоже перестал зубоскалить, заговорил зло, глотая окончания слов. – Задержались. Теперь их нет. Сдали парней вы правильно. Уважение вам и почет. Не везде, правда. Найдут ведь. – Лейтенант вздохнул.
– Знаете, а ведь последнею операцию никто не отменял. Понятно? Свободы захотелось?! А кто работать будет, правильные вы мои? Я что ли? Мне грехи искупать не надо. Я баб не резал. Что негр работать не хочешь?
– Нет, нет. Что вы? – Замотал головой Фазер. – Работать хочу, свободы хочу, резать никого не хочу. Осознал…
– Смотри у меня! Что мне с тобой делать? – обратился Рой к Кострову.
– А, ты мне не «тыкай». Я уже не заключенный, а ссыльный.
– Кто-кто? У меня на борту ссыльных и заключенных нет. Пустая тюрьма! Никого нет. Только я и мои пехотинцы. Улавливаешь? Так то. Скоро новая партия. И я ее жду.
– И это вес твоего офицерского слова? – презрительно сказал Костров. Рой осекся. Задохнулся от чужого хамства в возмущении. Справился с волнением.
– Думаешь, я должен простить твой визит с оружием ко мне? Хорошо. Я ведь добрый! Как это слово? Миротворец! Это про меня. В самую точку. Сам напросился: я сошлю тебя туда, где дышат распираторами, срут в мешочек и онанируют в носок. Идет?
– Это можешь, - согласился Костров, - напишешь характеристику. Забудешь указать, что у меня лишние минус четырнадцать лет выслуги. Заберешь премиальные себе, они тебе покоя не дают. Приврешь ещё что-нибудь и как раз туда и направят. А соглашусь и пойду на операцию, что обещаешь? Еще к тем четырнадцати годам двадцатка? Ссылка куда? У меня будет выбор из списка?
– Из какого
– Нет. Это же деловой договор, а я заинтересованная сторона. – Костров скрестил руки на груди. – Фазер один может и не справиться.
Рой сунул палер в кобуру, пробубнил:
– Коммерсант. Ладно. Я добро помню. Выполните задание и я приму самое активное участие по устройству дальнейшей вашей жизни. Тебя, негр, то же касается. Пальмы не обещаю. Золотого песка так же не будет, но дожить до старости в человеческих условиях – гарантирую. Какао кто-нибудь умеет готовить?
– А, что это? – спросил Костров и пошкрябал щеку огрубевшими пальцами.
– Понятно, - досадливо ответил на вопрос Рой.
– Я смогу, - с готовностью отозвался Фазер.
– Иди на кухню, - оживился лейтенант. – Неграм там самое место.
Фон в чехле пронзительно пискнул, вызывая адресата. Пальцы обхватили передатчик, стали подносить к уху. Глаза замерли на напряженной фигуре негра, идущего на кухню.
– Заключенный Шумер!
– Сэр, да, сэр!- негр подпрыгнул на месте.
– Какао – это мясной бульон?
– Что вы, сэр! Это божественный напиток для офицеров.
– Молодец. Убежишь - вытравим – пристрелим. Понял?
– Сэр, да, сэр.
Рой удовлетворенно кивнул и включил рацию. С маленького экрана на него смотрело лицо новоиспеченного капрала.
– Сэр, разрешите обратиться?
– Валяй.
– Сэр, - бодро начал пехотинец, - у нас возникла ситуация. Разбирали трупы, складывали в мешки, и тут один ожил. О, нет, сэр, вы неправильно поняли. Заключенный чудом уцелел, лежал в обмороке под двумя телами. Совершенно безобидный паренек. Сидит, плачет. Никто не хочет стрелять, сэр.
– Кадим вздохнул и отвел в сторону глаза. – Отдайте приказ…У него глаза такие красивые. Трогательные.
Рой покосился на Кострова.
– Что я зверь? Пускай живет. Доставить зека в изолятор. Да. И пошли рядового Сина в лазарет: всех больных и выздоравливающих в изолятор! Стой, это не все. Подготовь лодку и десять био. И собирай свои вещи, сынок! Ты займешь свободную каюту сержанта Врангеля – она ему больше не понадобится. – Рой отключил фон. Посмотрел изучающее на Кострова, словно видел его впервые. Пальцы опустили передатчик в черные ремни чехла, потерли переносицу и зависли в воздухе. – Слушай, а ведь ты был боевым офицером… Хочешь работать со мной? Ты мне нравишься: у тебя есть феноменальная черта – дикое желание жить. Будешь бригадиром! А это подчиненные, отдельная каюта, свободный пропуск по кораблю и повышенный оклад премиальных. Никакого контроля! Свободное перемещение. У меня скоро связь с Землей. Пришлют новых зеков. Согласен?
– Нет.
– Почему? – Рой снова изумился.
– Потому что ты неизлечимо больной. Любитель устраивать у себя под носом мини бойни, мини войны, минитрагедии человеческих душ. Видит Бог, я не такой. И нам с тобой не пути.
Рой стоял, как будто его окатили из шланга холодной водой и по совершившемуся небесному чуду, не сбили с ног. Прошло время и он смог ответить:
– Ты сильно не прав, ссыльный. Я думал, ты умный, а ты такой же дурак, как и все остальные. Жаль. Надо было предложить тебе стать сначала звеньевым, а потом пообещать сделать бригадиром. Создать предложение, от которого не смог отказаться. И никогда, слышишь, никогда ты бы не стал у меня бригадиром. Так и умер бы звеньевым! И Бог здесь один. Это я!