Мсье Лекок
Шрифт:
Господин Семюлле погладил себя по подбородку, что всегда делал, когда ему казалось, что подозреваемый запутался в собственной лжи.
– В таком случае, – сказал он, – продемонстрируйте мне ваш талант.
– О!.. – воскликнул подозреваемый, решив, что следователь пошутил. – О!..
– Сделайте то, о чем я прошу, – продолжал настаивать следователь.
Убийца не стал упираться. В ту же секунду его подвижное лицо приобрело новое выражение. На нем отразилась причудливая смесь глупости, бесстыдства, иронии.
Вместо палочки он взял линейку со стола следователя и пронзительным, искаженным голосом, в котором слышались шутовские интонации, начал:
– Смолкни, музыка!.. А ты, дурная башка, закрой рот!.. Итак, дамы и господа, наступил час, момент и мгновение большого и уникального представления. Театр, которому нет равных в мире, покажет вам прыжки на трапеции и танцы на канате, акробатические номера, другие упражнения, демонстрирующие изящество, гибкость и силу при помощи столичных артистов, которые имеют честь…
– Хватит!.. – прервал подозреваемого следователь. – Вы это могли произносить во Франции, но в Германии?..
– Разумеется, я там говорил на языке страны.
– Так говорите же!.. – велел господин Семюлле. Немецкий язык был его родным языком.
Подозреваемый сбросил маску глупого простака, напустил на себя комичную напыщенность и без малейших колебаний произнес патетическим тоном:
– Mit Bewilligung der hochl"oblichen Obrigkeit wird heute vor hiesiger ehrenwerthen B"urgerschaft zum erstenmal aufgef"uhrt… Genovefa, oder die [8] …
8
С разрешения местных властей перед почтенной буржуазией впервые выступит… Женевьева, или… (нем.)
– Довольно, – суровым тоном произнес следователь.
Он встал, скрывая свое разочарование, и добавил:
– Сейчас мы позовем переводчика, который нам скажет, изъясняетесь ли вы столь же легко и на английском.
При этих словах Лекок скромно выступил вперед:
– Я знаю английский, – сказал он.
– Замечательно. Подозреваемый, вы слышали, что я сказал?
Убийца вновь преобразился. Теперь на его лице читались британские равнодушие и суровость. Жесты стали скованными и размеренными. Серьезным тоном он начал:
– Ladies, and Gentlemen, Long life to our queen, and to the honourable mayor of that town. No country England excepted, – our glorious England! – should produce such a strange thing, such a parangon of curiosity!.. [9]
Подозреваемый беспрерывно говорил в течение целой минуты. Господин Семюлле облокотился о свой стол, подперев голову ладонями. Лекок с трудом скрывал свое раздражение. И только Гоге, улыбающийся секретарь, забавлялся…
9
Дамы и господа! Долгой жизни нашей королеве и досточтимому мэру этого города. Ни одна страна, за исключением Англии – нашей славной Англии! – не способна создать столь странную вещь, такой пример любопытства!.. (англ.)
Глава ХХ
Директор тюрьмы предварительного заключения, этот чиновник, которого двадцатилетняя служба и близкое знакомство с заключенными сделали своего рода оракулом, этот наблюдатель, которого было трудно провести, написал следователю: «Примите серьезные меры предосторожности, когда он будет допрашивать заключенного Мая».
Как бы не так! Вместо опасного злоумышленника, одно лишь упоминание о котором заставило побледнеть секретаря, перед следователем предстал практичный, безобидный и игривый философ, тщеславный краснобай, человек, умеющий заговаривать зубы, – словом, паяц!
Разочарование носило странный характер. Однако оно не только не заставило господина Семюлле отказаться от первоначальной версии Лекока, а, напротив, еще сильнее убедило в правильности системы молодого полицейского.
Сидя молча, облокотившись о стол, прикрыв ладонями глаза, следователь мог, слегка раздвинув пальцы, внимательно изучать подозреваемого. Убийца вел себя просто непостижимо.
Закончив свое приветствие на английском языке, он стоял посредине кабинета. Вид у него был удивленный, наполовину довольный, наполовину обеспокоенный. Однако он чувствовал себя вольготно, словно находился в ярмарочном балагане, где провел половину своей жизни.
Призвав на помощь ум и проницательность, следователь старался уловить нечто, какой-нибудь знак, проблеск надежды, вспышку тревоги под этой маской, столь же загадочной по своей изменчивости, как бронзовое лицо сфинкса.
До сих пор господин Семюлле терпел поражение. Правда, он еще не предпринимал серьезного наступления. Он еще не использовал ни одного оружия, которое выковал для него Лекок.
Однако следователя все сильнее охватывала досада. Об этом было легко догадаться по тому, как он резко вскинул голову через несколько секунд.
– Я признаю, – сказал следователь подозреваемому, – что вы бегло говорите на трех главных языках Европы. Это редкий талант.
Убийца поклонился с самодовольной улыбкой на губах.
– Но это не устанавливает вашу личность, – продолжал следователь. – У вас есть поручители в Париже?.. Можете ли вы указать уважаемого человека, который подтвердил бы вашу личность?
– Э!.. Сударь, шестнадцать лет назад я покинул Францию и с тех пор живу, бродя по большим дорогам и лесам…
– Даже не продолжайте! Предварительное следствие не примет во внимание ваши доводы. В противном случае было бы слишком просто скрыть прошлое. Расскажите мне о вашем последнем патроне, господине Симпсоне… Что это за человек?
– Господин Симпсон – человек богатый, – обиженным тоном ответил подозреваемый, – такой богатый, что у него есть двести тысяч франков, и он человек честный. В Германии он работает с театром марионеток, а в Англии показывает различные диковинки, там это любят.
– Ну что же!.. Этот миллионер может дать свидетельские показания в вашу пользу. Вероятно, его легко найти.
В этот момент Лекока прошиб холодный пот, как он признавался впоследствии. Десять слов, и подозреваемый подтвердит или опровергнет все аргументы следствия…