Мстислав Храбрый
Шрифт:
– Но над Мстиславом есть и другие старшие сыновья. Для того, чтобы Мстислав стал наследником, они должны умереть. В первую очередь… Либо Анна… Либо ее сын, если появится… Либо сам…
Аделина испуганно отшатнулась:
– Не говори такого…
Часлав выпрямился:
– А других вариантов нет!
– Нет?.. – прошептала Аделина, и в комнате повисла тишина.
Часлав снова занялся вином. Он наполнил кружку доверху и стал медленно смаковать вино небольшими глотками.
Наконец Аделина заговорила:
– Меня
– Нет – не все равно, – сказал Часлав. – Юлия понимает, что ее сын наследник до тех пор, пока у Анны не родится свой сын.
– Значит, не зря она нам рассказала о планах Владимира…
– Конечно, не зря, – сказал Часлав.
Аделина начала догадываться:
– Неужто она надеется, что кто-то из нас убьет Владимира или Анну? Почему же она сама этого не сделает?
Часлав усмехнулся:
– Подстрекает. Ромеи славятся своим коварством. Они привыкли загребать жар чужими руками. Юлия – ромейка. Она понимает, что если она, наложница, попытается устроить заговор и это откроется, то точно – и ее голова, и голова Святополка слетят с плеч. А жене может и сойти с рук.
Аделина поморщилась:
– Чтобы решиться на такое, надо иметь поддержку в дружине. У нас есть поддержка в дружине?
Часлав покачал головой:
– Нет.
– Плохо! – раздраженно проговорила Аделина. – Чем же ты занимался все это время?
– Это не от меня зависит. В дружине нет чехов, – сказал Часлав.
– А у Олавы? – задала вопрос Аделина.
– У Олавы друзья – норманны и варяги. Их больше половины в дружине. Вот она могла бы убить Владимира или Анну, – сказал Часлав.
– Олава этого никогда не сделает! – уверенно проговорила Аделина.
– Почему? – спросил Часлав.
– Эта колдунья выходила замуж за этого варвара по любви. Она любит его. Ей все равно, кем она будет считаться, лишь бы быть рядом с ним, – сказала Аделина. На минуту замолчала и добавила: – Если кто и решится убить Владимира, то только Рогнеда. Она днем и ночью грезит, как бы отмстить Владимиру.
– У Рогнеды хорошая поддержка в дружине, – задумчиво проговорил Часлав.
– Но Юлия предупреждала, чтобы мы Рогнеде ничего не говорили, – сказала Аделина.
Часлав фыркнул:
– Хитрая ромейка – говорит одно, а думает другое. Она специально это сказала вам, чтобы кто-то из вас передал все это Рогнеде.
– Похоже, – согласилась Аделина.
– А что?! – проговорил Часлав. – Может… ей и надо подыграть?
– Владимир если узнает, что я подстрекала Рогнеду, то отрубит мне голову. Мне до сих пор чудится вой девки, что он замуровал в стене, – испуганно проговорила Аделина.
– А ты и не подстрекай! – насмешливо проговорил Часлав. – Прикинься дурочкой и поуговаривай ее, чтобы она простила Владимира.
Аделина рассмеялась:
– Так уж и Рогнеда послушает меня! Она еще больше разозлится и выгонит меня.
– Ха! – воскликнул Часлав. – А нам нужно что-то иное?
Аделина бросила на брата одобрительный взгляд:
– Часлав, а ты не так простодушен, как может показаться…
– Я – княжич! – гордо проговорил Часлав и усмехнулся. – В княжеской семье – словно в волчьей стае: простаку не выжить.
– Только Рогнеда живет в селе и в Киев никогда не приезжает, – напомнила Аделина.
– И ты езжай в село, – сказал Часлав. – А по пути – особенно если мимо – что же не заехать к другой жене? По-свойски… Никто не осудит.
Глава 23
Царевне Анне быстро надоел загул мужа, и она сделала Владимиру выговор.
К безмерному удивлению близких бояр, ставших свидетелями этого разговора, Владимир, на которого ранее не было никакой управы, послушался новой жены. С кутежом было закончено.
Владимир с царицей, в сопровождении свиты, посетил церковь, где усердно молились.
Жизнь стала тише, но скучнее.
После ужина Владимир некоторое время читал книгу, но это занятие ему быстро надоело, и он вышел на крыльцо.
Заходящее солнце опадало блеклым пузырем на мутном горизонте.
Одинокая пара ласточек, на секунду застыв черными точками в розовеющем небе, низвергалась с высоты, делала над крышами пируэт и с восторженным визгом взлетала ввысь.
Через минуту трепещущий солнечный диск растаял и потянул прохладный ветер. Словно по сигналу подал робкий голос соловей. Ему ответил далекий взрыв лягушачьего гомона.
Во дворе было темно. Лишь в одном из окон блеснул багровый блик.
Владимир удивился. Высушенный жарким солнцем деревянный город от малейшей искры вспыхивал, словно клок сена, поэтому летом на княжеском дворе разрешалось жечь огонь только в летней кухне.
Владимир хотел кликнуть сторожей, но, зевнув, решил сам дойти и посмотреть на ослушника.
Слабый свет горел в окне дома Олавы.
Удивившись, что Олава в позднее время не спит, Владимир потянул дверь. В открытую дверь сквозняк потянул горьким дымом.
Поморщив нос, Владимир вошел в комнату.
Посредине большой комнаты в очаге горел слабый огонь. Свет вяло пробегал по стенам, освещая пучки висящих растений.
Олава неподвижно сидела на полу, задумчиво глядя на огонь. На вошедшего Владимира не обратила внимания.
Владимир сел рядом.
В юности они любили сидеть рядом у огня. Им казалось, что огонь соединяет их души и мысли. Но с тех пор прошло много лет.
Так они сидели несколько минут, затем Олава пошевелилась. Взглянув на Владимира, проговорила: