Мстислав Великий

Из энциклопедического словаря.

Изд. Брокгауза и Ефрона,

т. XX, СПб., 1893

стислав (христианское имя Гавриил) Владимирович — великий князь киевский, старший сын Мономаха. Родился в 1075 году в Смоленске, от брака Владимира с Гитой Гаральдовной, королевной английской; княжил в Ростове и Новгороде; успешно боролся с неспокойным Олегом Черниговским, отнял некоторые захваченные им города, но сам же содействовал примирению его с великим князем, возвратив ему Муромскую область. В 1111 году Мстислав ходил с отцом на половцев; в 1113 году победил чудь; в 1116 году завладел ливонским городом Оденпе, в 1117 году перешёл на княжение в Белгород, поручив Новгород своему сыну, Всеволоду. В 1125 году Мстислав наследовал, по смерти отца, киевский стол. Он держал удельных князей, братьев и племянников в строгом повиновении; по отношению к Святославичам и Ростиславичам действовал решительно; задумавших стать независимыми полоцких князей победил и пленными отправил в Константинополь, а Полоцкую землю отдал своему сыну Изяславу. В 1131 году он воевал с Литвой и привёл в Киев множество пленных. Умер в 1132 году. Из дочерей его от брака с шведской королевной одна была замужем за норвежским королём Сигурдом, а после — за датским Эриком-Эдмундом, вторая — за Канутом Святым, отцом короля датского Вальдемара, третья — за греческим царевичем Алексеем. С именем Мстислава связывается древнейшая известная княжеская грамота, данная новгородскому Юрьеву монастырю, вместо крепости, на земли и судные пошлины.

тавко! Ставко, подь сюды!

Высокий статный отрок в дорогом охабене [1] повертел головой и не сразу понял, откуда окликнули. Немудрено растеряться в такой толчее! Давненько Ярославово дворище не знало такого скопления народа! Кажись, многих князей перевидало, а всё ж таки никак не привыкнет. Тем более что свершается редкостное событие — ворочается из далёкого далека князь, природный, Новогородский, с младых ногтей вскормленный боярством и купечеством.

Ставр наконец протолкался к отцу, боярину Гордяте Данилычу, встал подле. В иное время отец бы оттаскал при честном народе неслуха-сына за русый чуб, но ныне только посторонился, давая молодому увидеть то, что он будет вспоминать всю жизнь.

Звенели колокола на Святой Софии, орали здравицу — молодой князь ехал верхом по главной улице впереди поезда своей молодой жены. Навстречу выступила толпа самых знатных новгородских бояр, обласканных и поставленных блюсти его интересы ещё отцом, князем переславльским Владимиром Всеволодичем Мономахом. Ставко, усердно тянувший шею, не сразу и признал князя в новом бархатном, шитом золотом опашене [2] и алом княжьем корзне. Витязь! Богатырь!

Мстиславу Владимиричу Новгородскому шёл девятнадцатый год. Высокий, стройный, по-юношески худощавый, но уже широкий в кости, он очень напоминал своего деда, английского короля Гаральда, коего никогда не видел, но чью кровь признал бы всякий, кто бывал в Англии в старые времена. Ставру был виден напряжённый профиль — зачёсанные светлые волосы, прищуренные серые глаза, плотно сжатые тонкие губы, взволнованно раздутые крылья прямого носа. В ухе посверкивает золотая серьга. А ведь два года назад покидал Новгород совсем мальчишкой!

Колокола запели громче, на иной лад. Старательно затянул песню хор. Мстислав осадил коня перед ступенями Святой Софии, и митрополит затянул басом величание. Князь дождался, пока из

возка выйдет его молодая жена, и вдвоём с нею поднялся на ступени под благословение владыки.

Два года назад по велению отца, Владимира Мономаха, был он уведён в Переяславль, освобождая место, согласно лествичному праву, для следующего по старшинству князя Ярославова корня — своего дяди Давида Святославича. Там же отец и женил его, по своему выбору найдя супругу старшему сыну, наследнику византийских цесарей и английских королей. Будучи послушным сыном, Мстислав не спорил и сейчас, без малого год спустя, не желал иной доли. Ныне, когда подходил под благословение митрополита Новгородского, молодому князю сам собой вспомнился день свадьбы...

...Принцессе Христине, дочери шведского короля Инга Стейнкельса, было всего пятнадцать — самая пора для брака. Невысокая, стройная девочка в богатом убранстве невесты не спеша шествовала в окружении подружек и сватьи. Тяжёлый полог закрывал до поры её лицо от жадных взоров жениха. Мстислав не ведал, кого выбрал ему отец, и торопился со всем пылом молодости изведать нрав и естество жены.

Рука об руку они замерли у алтаря. Служба была долгой и пышной, но молодые, как и большая часть гостей, от волнения не вникали в суть произносимых речей. Вершилось важное действо — Русь роднилась с иноземной державой, подтверждая своё величие и звание Великой.

Наконец томительное ожидание закончилось. Маленькое колечко наползло на дрожащий пальчик принцессы, затем её рука надела княжичу обручальный перстень. Где-то в передних рядах надулся от важности златокузнец Михайла Позвиздич — его кольца ныне украшают руки новобрачных. Он уже предвкушал, как к его подворью валом повалят женихи и их родители, чтоб сделал кольца такие же, как у княжеской четы. Да и простые перстеньки с руками оторвут.

Сии мысли были чужды Мстиславу. Он только что поднял полог, чтобы поцеловать жену. На него с удивлением и робким предчувствием неизведанного глянули большие светло-синие глаза, чем-то похожие на очи его матери, английской принцессы Гиты. Нежностью обдало Мстислава при сравнении жены с матерью, и он бережно коснулся губами розовых губ. А потом свахи подхватили новоиспечённую княгиню под руки и увели в трапезную, чтобы там переплести распущенные волосы в две косы — символ замужества, и покрыть их фатой. И снова вывели к мужу уже не невестой, а женой.

Потом был пир — шведы гуляли наравне с русичами, пили и ели, орали песни и гуторили на двух языках сразу, скрепляя союз. Владимир Мономах, связанный кровным родством с Францией, Германией, Византией, Норвегией, Половецкой Степью и Данией, крепил связи со Швецией.

А в пышно убранной ложнице в княжьем тереме Мстислав тяжело опустился на постель из снопов, укрытую медвежьими шкурами. Наученная свахами, принцесса Христина встала перед мужем на колени, чтобы разуть его, и затаила дыхание, гадая. В один сапог была заранее вложена ногата [3] — ежели угадает и снимет сперва этот сапог, быть ей в супружестве счастливой.

Мстислав, словно помогая, чуть выдвинул вперёд правую ногу. Никогда не снимавшая ни с кого обуви, Христина замешкалась и, вдруг вздрогнув, ойкнула — плечо обжёг короткий удар плетью.

Девушка испуганно вскинула глаза. «Зачем ударил?» — стоял в них немой вопрос. Она не знала об этом обычае. «Так надо», — ответили глаза в нетерпении замершего Мстислава. Он знал, что за дверями сторожат дружки с мечами наголо, берегут свадебный хором князя от возможной беды. Знал и по молодости лет боялся выдать себя лишним звуком. Потому только молча отбросил плеть и потянул к себе испуганно замершую Христину, целуя в губы. Так и державшаяся за сапог, девушка поднялась ему навстречу, сапог сам соскользнул с ноги, и из него выкатилась ногата.

...В день возвращения князя Мстислава в Новгород тоже пировали, празднуя возвращение князя. Гуляли по всему Новгороду — на улицах стояли дубовые столы, где горами были свалены хлебы, пироги, жареная, пареная, варёная дичина и рыба. Из княжьих подвалов выкатывали бочки хмельных медов. Старались и бояре — больше друг перед дружкой, кто, мол, сильнее рад свадьбе князя, тот не жалеет ради него своих запасов. Сотский Гордята Данилыч не мог похвастаться богатством иных бояр, но и он выставил несколько бочонков вина, приказал забить двух бычков, а поросят и кур без счета. Его сын Ставр впервые в жизни пировал наравне со взрослыми мужами, мочил в вине и мёду только-только проклюнувшиеся усы.