Мстислав
Шрифт:
– Воевода Александр, ты ли это?
– воскликнул Ярослав и заспешил навстречу.
Попович отвесил князю низкий поклон, но тот был уже рядом, обнимал, расспрашивал:
– Почему тут? Один ли, с дружиной?
Потом отступил на шаг, поглядел на воеводу.
– Ай, постарел-то ты как! А ведь я не забыл, как ты меня нянчил, уму-разуму наставлял.
– Так, верно, помнишь, князь, как я тебе вот этой шуйцей затрещину давал.
– Спрятав улыбку в усы, воевода протянул руку.
– И то не забыл, - рассмеялся Ярослав, но тут же улыбка сошла с лица, переспросил: - Отчего же дружины не вижу?
– Дружина, князь, в одном переходе отсюда, отдыхает. Немалый путь проделали гридни. В ту пору, как умер твой отец, был я под Червенем, с ляхами бился. А как узнал, что Святополк вокняжился, сказал себе: не стану служить я Владимирову ослушнику - и к тебе подался.
– Спасибо, воевода Александр, за верность. Ты был неизменным другом великому князю Владимиру.
– Ярослав снова шагнул к нему, обнял.
– Спасибо, что и ко мне дружину привёл, на измену, как воевода Блуд, не подался.
При упоминании имени Владимира глаза у Поповича повлажнели.
– Очи мои плачут, князь Ярослав, - глухо проговорил он.
– Зришь ли? А ведь воин я, но не стыжусь того. Воистину, всю жизнь был мне князь Владимир не только князем, но и товарищем. Тяжко, ох как тяжко терять друга.
– Нет срама, воевода, в том, когда слёзы по другу роняешь!
Повернувшись к Гюряте, Ярослав сказал:
– Вели отрокам, чтоб потчевали нас.
– И, взяв Поповича за локоть, повёл к шатру.
Ели, сидя на ковре, по-печенежски поджав под себя ноги. Обгладывая говяжью кость, воевода говорил:
– Когда увидел, что плывут дракары свевов да ладьи воеводы Добрыни, враз понял, ты недалече.
– Вовремя ты подоспел, воевода Александр. Коли твоя дружина уже передохнула, то поведёшь её на Киев берегом. А свевы да моя дружина с новгородской ратью сойдут на сушу под Вышгородом. Тут и ты к нам пристанешь.
– Ярослав разлил из ендовы мёд по корчагам, поднял: - Пью за твоё здравие, воевода Александр.
– Отёр уста ладонью, снова заговорил: - У Вышгорода, изготовясь, двинемся на Киев. На случай боя тебе, воевода,, стоять на правом крыле, тысяцкому Гюряте на левом, а я со свевами и частью новгородцев биться буду в челе. Добрыня же пусть с дружиной в засадном полку Дожидаются.
– Попервоначалу пусть так, - согласился Попович.
– На месте же видно будет. Только мнится мне, что Святополк, проведав, в какой силе идём против него, не примет боя, убежит под тестеву защиту. Труслив он и подл, аки пёс смердящий.
– Может, и так, - согласился Ярослав.
– Подлость его мне ведома.
…На левом берегу Днепра, в трёх пеших переходах от Киева, Любечское поселение. Городок Любеч хотя и мал, а древний, ещё князьям Аскольду и Диру дань платил. Избы в Любече рубленые, соломой крытые, а боярские хоромы тёсом, с высоким крыльцом, на реку смотрят. Но с тех пор как боярин Горясер перебрался в Киев, хоромы пришли в запустение.
Широкий ров и земляной вал, опоясывающие городок, заросли густым терновником и колючей ожиной.
Стоит Любеч на великом водном пути, кто ни проплывёт мимо, всяк причалит. Одни мяса-свежатины подкупить, другие хлебный запас пополнить, а то и воды родниковой залить в глиняные сосуды.
Не миновал городка и Ярослав. Донесли ему дозорные, что у Вышгорода дожидается его Святополк с воинством.
На княжеской ладье заиграл призывно рожок, и на всех однодревках спустили паруса, подняли весла. Ярослав сошёл на берег, сказал Кузьме:
– Скликай воевод!
Гридни разбили на пологом пригорке княжеский шатёр.
Один за Другим пришли Добрыня с Поповичем, тысяцкий Гюрята с одноглазым ярлом Якуном.
– Вестимо ли вам, воеводы, что князь Святополк нам на Киев путь закрыл?
– откидывая со лба прядь волос, сказал Ярослав.
– А с ним и орда Боняка числом в десять тысяч.
– Прослышали!
– Того не скроешь!
– Мои дозорные от людей проведали, что Боняк дорогой на Киев все села разорил, - проговорил воевода Александр.
– Ив том Святополкова окаянность, что степняков- грабителей на Русь навёл, - пробасил Добрыня.
– Каков совет ваш будет?
– прервал разговоры Ярослав.
Воеводы задумались. Первым заговорил Гюрята:
– Нынче у Вышгорода не высадиться, Святополк не даст.
– Мой совет таков, - подал голос Попович, - высаживаться надобно у Любеча. Сюда же перевезти с правой стороны и мою дружину. Ежели пытаться где выше Вышгорода причалить, то не миновать беды. Ясное дело, за нами Святополковы дозоры следят. Не успеют гридни к бою изготовиться, как конная орда наскочит, порубит.
– Святополку веры нет, у него поступки татя, и дедова честь ему неведома, - перебил Александра Добрыня.
– То дед Святослав врага заране упреждал: «Иду на вы!»
– А ты что молчишь, ярл Якун?
– Ярослав поворотил голову к свеву.
– Каков твой совет?
– Мои викинги будут биться, когда ты велишь и там, где твои полки станут, - ответил ярл и поклонился сидя.
– Ин быть по тому, как вы, воеводы, рассудили. Велите гридням высаживаться у Любеча. Пускай идёт к нам Святополк, а коли не придёт, то пойдём сами на него, и пусть тогда оружье спор наш решит, кому Киевом владеть.
И записал Кузьма:
«В лето 6524 [102] . Приде Ярослав на Святополка, и сташа противу оба полы [103] Днепра, и не смеяху ни си онех, ни они сих начати, и стояша месяце трипротиву собе».
Ночью подул ветер, и тяжёлые тёмно-синие тучи низко поползли над Любечем. К утру начал срываться снег. Белые хлопья, гонимые ветром, покружив, опускались на промёрзлую землю, не таяли. Взбудораженный Днепр плескал в берега студёной водой, качал причаленные у пристани ладьи новгородцев.
102
1016 год.
103
По обе стороны.