Мститель. Офицерский долг (сборник)
Шрифт:
– «Восьмой»! К нашим. Подгоняйте сюда их грузовик, с водилой приезжаешь ты и «Дочка» – И сразу во второго. – «Девятый»! К «Старшине». Вытаскивайте трупы на дорогу, подгоним машину и загрузим. Не забывать оружие.
«Восьмой»
– Я сегодня убил немца! Я! Убил! Немца! Не он меня, как половину нашего батальона здесь, на поле у Освеи, и не как лейтенанта нашего, которого танкеткой задавило и по гусеницам размазало. Потом нас согнали, как испуганных зайцев, и толпой к озеру погнали. И мыли мы эту танкетку, от лейтенанта нашего отмывали, все гусеницы и днище, а потом, когда боец один под танкеткой был, она вдруг раз – и провернулась на месте, и мы опять ее отмывать начали, а немцы смеялись,
Страшно было идти по улице. Одним. По совсем пустой улице. Ой, как страшно, господи! И на капитана смотреть было страшно. Он как из того дома пришел, переменился весь, черный стал, и голос изменился. Потом мы по улице шли, а капитан и тот второй, которого он «Сержем» назвал, в дома заходить стали. Зайдут, люди там кричат, бабы прямо заходятся, потом замолкнут и снова кричать начинают, а эти двое выходят почти бегом – и в другой дом. Я потом увидел, как это. Один полицай на улицу вышел и крикнул что-то. Капитан к нему подошел, рукой махнул, легонько, будто комара отогнал, мимо прошел, и дальше в дом побежал все быстрей и быстрей. Полицай стоит и за горло держится, а сквозь пальцы кровь течет. Сильно так! Прямо ручьем. Вдруг смотрю, полицай тот на колени упал, и только хрип слышен, потом на бок брык. Спиной к нам. Ноги по земле скребут, скребут, тише, тише. Вдруг ноги замерли, и полицай замер, руки на землю уронив, а под головой кровь черная. Много, целая лужа, и растет, больше становится. Я еще подумал: как это? Пыль же и песок на дороге! Она же впитаться должна? А капитан уже из дома возвращается, и «Серж» с ним, и в следующий дом.
Мы уже до конца улицы почти дошли. Там площадка небольшая у трех домов и полицаи топчутся, и много, и двое немцев, и мы к ним идем, а у меня ноги уже не идут. Как к земле прирастают. Там же немцы! И тут капитан стрелять начал, и я вместе с ним, и увидел, как мои пули немцу в грудь попали, а полицаи падают, падают. А я только своего немца вижу. Вижу, как мои пули его к палисаднику отбросили и убили его сразу. Он даже не дергается. Сразу убили! Я его убил! Я! Вдруг у меня страх пропал, совсем, как не было, а капитан уже от полицаев возвращается и мне пальцем: – «Восьмой»! К нашим! И я к машине побежал, и с ней приехал, и сам своего немца обыскал, и документы окровавленные в кучу бросил, и больше не боялся. Я с капитаном вообще больше не боюсь. И теперь я «Восьмой», и хорошо. Не первый, не последний. Я «Восьмой». Так капитан сказал.
Меньше чем за сорок минут мы перебили всех полицаев. Просто пока они чувствуют себя вольготно, не опасаясь вообще никого, не ставя охранение и творя жестокости за гранью человеческого восприятия. Всего только за два часа они вырезали шестьдесят семь человек и еще полтора десятка не успели расстрелять. Кто-то доложился им, что в одном доме скрывают раненого красноармейца. Вот только мы теперь, наверное, не узнаем кто. Ан нет, еще двое у нас есть. Один даже с пустой кобурой.
– Опять «Старшине» премию выпишу. – Как потом оказалось, не «Старшине», а «Погранцу». Правда, второго тащат под руки. – Ничего, сейчас я тебя вылечу, падаль! Ты у меня на руках бегать научишься, млядь. – Похоже, последнюю фразу я произнес вслух, подумал я, натолкнувшись на удивленный взгляд «Сержа».
С машиной приехала Вера, и я приказал ей с «Восьмым» обыскать трупы. Вид гражданской девчонки с двумя «Наганами» на поясе, обыскивающей окровавленные трупы, подействовал на сидящих на пыльной земле обессиленных и забитых людей, как ведро воды на голову в пустыне. В общем, за этим она и была мне нужна. Как раз подтянулись «Старшина» с «Девятым» и «Погранцом». Я сразу же отвел «Старшину» в сторонку и попросил поговорить с людьми, может, заберем кого с собой, но только тех, у кого нет родственников. Заодно дал команду забирать продукты и теплые вещи и то, что ему надо, по его списку в тех домах, где погибли люди. Только запретил набирать людей насильно и велел всем объяснять, что это диверсионный отряд НКВД. Просто затем, чтобы пошли слухи, да и хотя бы немного отведем от этой деревни гнев полицаев, а мы с «Сержем» пока разговорим пленных и вообще займемся неприятным, но необходимым делом.
Сара
Мне повезло, наверное. Нет, все же очень повезло. Когда в деревню пришли полицаи, я была во дворе. Сначала я услышала выстрелы, крики, опять выстрелы. Я испугалась и пулей взлетела на сеновал, и это ненадолго спасло меня. Потом я услышала крик, и довольные голоса полицаев, и опять крик, переходящий в вой, потом опять крики и выстрелы, и длилось это, наверное, целую вечность. Потом кто-то неожиданно начал подниматься на сеновал, и я испуганно вскрикнула и тут же зажала себе рот руками, но полицаю этого хватило. Он радостно заревел, схватил меня за волосы и скинул вниз, на небольшую копну свежего сена, а потом спрыгнул и потащил меня на улицу, а я схватилась за то, что было под рукой, как за спасительную соломинку, и в отчаянии оттолкнула тащившего меня полицая. Вдруг все закончилось, полицай выпустил меня, всхлипнул, ноги у него подкосились, и он как-то сразу осел на землю. Из груди у него торчал серп, который неизвестно как оказался у меня под рукой, но почти сразу страшный удар по голове опрокинул меня навзничь. Мне заломили руки, связали их и били, били, по лицу, по телу, по голове, потащили на улицу, и опять били, и бросили в толпу стоящих на коленях людей, и все равно топтались по мне.
Неожиданно все закончилось. Меня мыли и перевязывали, что-то говорили и гладили по волосам, а смысл слов ускользал от меня, убегал куда-то, и лица стоящих рядом со мной людей кружились все быстрей. Потом я очнулась, и оказалось, что лежу в горнице нашей соседки бабы Марфы и рядом с ней сидит большой, добрый дядька, который перевязывал меня и принес сюда на руках. А нашей большой, дружной, веселой семьи больше нет. Совсем, совсем никого нет. Нет моей сестренки и мамы, нет отца и младшего братика, а мне повезло, и я осталась жива. Дядька все говорил, и баба Марфа тоже, и они собирали меня, и пришла машина, и были еще люди и девочки. А мне повезло. Мне. Повезло.
Сначала вывезли за околицу полицаев, живых и более-менее целых раздели догола. Буду составлять коллекцию вражеской формы. Эта дорога в сторону Освеи. Эх, не судьба мне в ней побывать. Себе в помощь кроме «Сержа» я взял троих местных парней. По моему приказу местные начали таскать трупы по одному. Сначала к мостику, следующего на пятьдесят метров ближе к нам, следующего еще ближе. Ну а мы пока разговаривали разговоры с полицаями. Сломались они быстро. Первый, это который раненный, минут через семь. Секунд тридцать он хорохорился, потом минут пять не переставая орал. Как только крик перешел в истерический визг и мольбы, я передал его «Сержу» и местным, чтобы они послушали и в случае полезной для нас информации сориентировали нас на месте.
После того как я закончил строгать первого полицая, мы долго разговаривали со старшим. Я не спрашивал о нем ничего. Так и сказал, что мне неинтересно. Предложил ему самому заинтересовать меня, чтобы я убил его быстро. Как бывает небыстро, я показал сразу. Левое ухо, три пальца на левой ноге и кусок кожи на правом бицепсе у него отвалились в процессе предварительной беседы. Хорошо штык наточен. Сам ведь точил. Премию себе потом выпишу.
Надо сказать, что полицай меня заинтересовал, причем по полной программе. С такой информацией можно работать дальше. Сидел он спиной к деревне, и я махнул рукой в ту сторону, как будто приветствовал подходящего к нам человека, он оглянулся. Я стараюсь всегда выполнять свои обещания. Даже если даешь обещание такому. У меня не нашлось слов для определения этого существа. После чего я дал задание одному местному парнишке. Парнишка умелся в деревню, только пыль поднялась, и через десяток минут вернулся обратно вместе с Верой.
Местные побежали ставить таблички с надписью «мины» около каждого лежащего на дороге трупа. Такие же три тупешника разложили на дороге из деревни, с табличками, разумеется. Это так, для затравки, чтобы их проверили и успокоились, не найдя мин. Граната под трупом – это ведь не мина. Правда? Пусть сюрприз будет. Затем Вера тренировалась в стрельбе по лежащим на дороге мишеням. Не пропадать же добру. Вера действительно одинаково работает двумя руками, левой, правда, чуть лучше. Все двенадцать пуль попали в головы. После чего я обратился к последнему живому полицаю.