Му-му. Бездна Кавказа

Воронин Андрей

Усилием воли он подавил эмоции и еще раз тщательно проанализировал свои ощущения. Похоже было на то, что в квартире никого нет; Шахов чувствовал себя довольно глупо, стоя в собственной прихожей с заряженным пистолетом наготове, но жизнь давным-давно научила его не делать исключений из правила, гласящего, что лучше быть смешным, чем мертвым. Поэтому, вместо того чтобы включить свет, он, не глядя, протянул руку, взял с полки над вешалкой электрический фонарик и крадучись двинулся в обход квартиры.

Квартира у Шаховых была небольшая – стандартная «трешка» жилой площадью чуть более сорока квадратных метров, – и осмотр ее не занял много времени. По окончании этой процедуры Михаил зажег свет в гостиной, поднял с пола перевернутое кресло, уселся в него и, положив на колено пистолет, обвел тяжелым

взглядом картину царившего здесь разгрома.

Вся квартира была буквально перевернута вверх дном. Сброшенные с полок книги грудами валялись на полу вперемешку с постельным бельем и прочим содержимым ящиков комода. Поверх всего этого лежала опрокинутая новогодняя елка, и осколки растоптанных игрушек поблескивали в ярком электрическом свете, как вкрапления слюды в горной породе. На месте купленного две недели назад в качестве новогоднего подарка всей семье домашнего кинотеатра зияла пустота; музыкальный центр тоже исчез, не говоря уже о деньгах на домашние расходы, без затей хранившихся в верхнем ящике комода под стопкой чистых полотенец. Воры зачем-то оборвали карниз, на котором висели шторы. Он косо повис на одном гвозде, правой стороной почти касаясь пола, и некоторое время Шахов с тупым изумлением разглядывал его, пытаясь угадать, чем он помешал взломщикам.

Потянувшись за сигаретами, Михаил обнаружил, что все еще держит в руке пистолет, осторожно спустил курок, поставил оружие на предохранитель и убрал в наплечную кобуру, что привычно висела под пиджаком на левом боку. Достав из кармана пачку «L&М», к которым привык еще в армии, он зажег сигарету и стал курить длинными, глубокими затяжками, изо всех сил стараясь подавить вспыхнувшее бешенство. Какого дьявола?! Что, на нем свет клином сошелся?

В конце ноября, когда дачный сезон уже завершился, и в поселке не осталось никого, кроме старика-сторожа и его глупой, как еловый пень, собаки, в одну из ясных холодных ночей сгорела дача Шаховых. Пожарным удалось спасти соседние дома, но от крепкого бревенчатого пятистенка, перевезенного Михаилом из соседней деревни, остался один фундамент. Осматривавшие место происшествия специалисты из МЧС высказали предположение, что причиной возгорания могло стать короткое замыкание, но, поскольку проводка сгорела вместе со стенами, это предположение так предположением и осталось, и Шахов, сколько ни бился, не смог получить вразумительного ответа на вопрос, откуда оно взялось. Собственно, все было ясно и без дополнительных разъяснений: грозы в ту ночь не было, следов поджога в виде пустой канистры из-под бензина на пепелище не обнаружили; видимых оснований для возбуждения уголовного дела пожарники не нашли, искать невидимые следы никому не хотелось, и, наконец, надо было хоть что-то написать в протоколе!

К счастью, эта запись в протоколе не оставила лазейки агенту, который составлял акт о наступлении страхового случая. Деньги со страховой компании Шахов получил на удивление быстро, и это послужило им – в основном, жене, поскольку сам Михаил относился к подобным вещам с философским спокойствием: бог дал, бог и взял, – хоть каким-то утешением. Всю сумму страховой выплаты он поместил на свой банковский счет, где хранились семейные сбережения. Сбережения эти были невелики, особенно по московским меркам, но Шаховы привыкли дорожить тем, что имели, и никогда не роптали на судьбу. На образование дочери этих денег должно было хватить; что до излишков, которых не было и пока что не предвиделось, то Ольга Шахова, большая поклонница покойной прорицательницы Ванги, без них не горевала. Ванга говорила, что денег должно быть ровно столько, чтобы хватало на жизнь, и не больше, и жена Михаила свято придерживалась этого правила, тем более что нарушить его им с мужем было бы, мягко говоря, затруднительно. Выплачивать кредит, взятый на покупку квартиры, предстояло еще долго, и казалось чудом, что им вообще удается хоть что-то откладывать.

Итак, страховка за сгоревшую дачу была получена и помещена в банк седьмого декабря. А уже через неделю, пятнадцатого, попытавшись расплатиться в супермаркете кредитной карточкой, Михаил Шахов обнаружил, что его банковский счет пуст – на нем осталась какая-то мелочь, которой в обрез хватало на то, чтобы счет не закрыли. Персонал банка только разводил руками, сетуя на хакеров, которые в последнее время совершенно обнаглели. Естественно, возвращать исчезнувшие со счета деньги никто не собирался, поскольку сам факт совершения преступления был недоказуем.

Это уже был удар, по сравнению с которым сгоревшая дача казалась сущим пустяком. Впрочем, Шахов оправился от него довольно быстро. Они с женой были здоровы, неплохо зарабатывали и имели крышу над головой, и это, по его мнению, было главное. Внушить свою точку зрения жене оказалось труднее: понимая, что Михаил, в принципе, прав, она, тем не менее, тяжело переживала потерю.

Жена еще продолжала вздыхать по украденным деньгам, когда буквально за три дня до Нового года фирма, в которой она работала, неожиданно для всех закрылась, и Ольга вместе с другими сотрудниками оказалась на улице с выходным пособием на руках и с выражением полнейшей растерянности на лице, при виде которого у Михаила болезненно сжималось сердце. В тот момент ему показалось, что они дошли до края, и хуже быть уже не может. Увы, как теперь выяснилось, он глубоко заблуждался.

Дымя сигаретой и невидящим взглядом уставившись в голую стену, на которой еще сегодня утром висел новенький плазменный телевизор с метровой диагональю, Шахов пытался понять, в чем причина свалившейся на них полосы неудач. Сгоревшая от короткого замыкания дача, очищенный каким-то ловкачом банковский счет и увольнение жены выглядели разрозненными, никак не связанными между собой событиями. Обворованная квартира стала очередным звеном в цепочке горьких и нелепых случайностей, которые шли друг за другом так густо, что это поневоле наводило на мысль о некой закономерности. Однако Михаил, как ни старался, не мог увидеть в происходящем никакой логики. Не хакеры спалили дачу, и деньги со счета пропали не в результате короткого замыкания. Фирму, где работала Ольга, закрыли не квартирные воры, и вовсе не мировой финансовый кризис обокрал их квартиру, по-дилетантски взломав дверь фомкой и перевернув все вверх дном. Врагов, которые стали бы мстить ему таким манером, Михаил не имел; следовательно, все эти события не были связаны между собой ничем, кроме проклятого невезения. Видимо, Петр Фомич был прав, когда говорил, что удача – палка о двух концах и что, если где-то прибавилось, в другом месте непременно отнимется…

Петр Фомич был прежним начальником Михаила Шахова, и, когда случайное везение (а может быть, зоркий глаз, развитая интуиция и добросовестное отношение к своим должностным обязанностям) нежданно-негаданно продвинуло его по служебной лестнице, напутствовал подчиненного приведенными выше словами: дескать, гляди в оба, не оступись, с высоты падать больнее…

Михаилу тогда, грешным делом, показалось, что старый служака завидует его успеху. Сейчас эта мысль вернулась, и Шахов задумался: уж не Фомич ли это чудит, вымещая досаду? Профессионал он крепкий, и провернуть все это, включая и фокус с кредитной картой, ему раз плюнуть…

Он немедленно отогнал эту мысль. Во-первых, устроить все это мог любой из его коллег, как бывших, так и нынешних, а во-вторых, настоящий профессионал – это не просто дворовый охламон, овладевший определенным набором навыков, а человек с устойчивой психикой и твердыми жизненными принципами, не позволяющими ему опускаться до мелких пакостей. Мало ли, кто что может! Михаил и сам способен запросто убить человека одним пальцем, но это вовсе не значит, что он бродит по улицам и мочит народ направо и налево – кто не понравился, того и укокошил…

Сигарета, догорев до самого фильтра, обожгла пальцы. Шахов завертел головой, отыскивая взглядом пепельницу – несмотря на царивший в квартире кавардак, бросать окурок на ковер не хотелось, все-таки это был его дом, а не конюшня и даже не гостиница. Вспомнив, что пепельницы здесь нет и быть не может, он встал и, перешагивая через разбросанные вещи, направился на кухню. Окурок с наросшим на нем длинным кривым столбиком пепла он держал над сложенной ковшиком ладонью, как будто щепотка пепла могла хоть что-нибудь добавить к общей неприглядной картине. По дороге пепел все-таки обломился и упал в ладонь; осознав, что валяет дурака, Михаил стряхнул его под ноги и включил на кухне свет.