Муха и сверкающий рыцарь (Муха – внучка резидента)
Шрифт:
Стоп! Зачем вторую?
Маша нашарила под боком сырую простыню. Как поднялась, так можно и спуститься. Надо только перевесить простыню наоборот.
Лежать животом на срезе окошка было неудобно. Она не могла глубоко вдохнуть и дышала часто и мелко, как собака в жару. Долго так не продержишься, надо поторапливаться!
И вдруг простынка юркнула вниз, как живая, и выскользнула из руки, хлестнув Машу по лицу мокрым хвостом. Плюх! — упала в воду сковородка.
Путь к отступлению был отрезан. Спрыгнуть назад в чугунную ванну — значит наверняка
Маш, случилось что? — забеспокоился Петька.
Погоди, я думаю! — прохрипела она.
Живот резало нестерпимо, как ножом. В глазах поплыли круги. Маша вспомнила, как в одном кино толстого здорового человека задушили не за шею, а обхватив поперек живота, где солнечное сплетение.
— Ты чего туда залезла? — спросил Динамит.
Она подумала, что у нее начинаются предсмертные видения.
ГЛАВА XlX
ПОДВИГ ДИНАМИТА
Стих «На спасение Незнамовой»,
который Динамит назвал бы эпиграммой,
если бы знал слово «эпиграмма».
Еще весной в жизни Динамита случилось непоправимое. Его записали в школу.
Долгое время Динамит надеялся, что родители забудут о своем опрометчивом поступке. Как всегда, его отдали на лето бабушке в Укрополь. Как всегда, это означало, что можно ходить босиком и купаться до «гусиной кожи». Словом, в жизни ровно ничего не изменилось из-за того, что Динамита куда-то записали. И вдруг неделю назад родители приехали на выходные и подарили ему ранец отвратительно розового девчачьего цвета.
Стало ясно, что школы не избежать.
Динамит любил учиться. Он уже умел читать вслух, писать печатными буквами и считать до сколько хочешь. Но при этом справедливо полагал, что одиннадцать лет учебы — ужасающе много. А потом ведь еще надо учиться на пожарного и работать до самой пенсии!
Свобода кончилась неожиданно, как семечки в кармане. Динамит вовсю смаковал ее оставшиеся крохи. Если бы не дождь, он бы до ночи мотался по Укрополю, выискивая еще не попробованные сорта персиков в чужих садах и еще не дернутых за хвост кошек.
Но случился дождь, и Динамит поплелся домой.
Бабушки не было. Скорее всего, она пережидала ливень у какой-нибудь престарелой подружки, надеясь, что Динамит не затеет разрушительных игр, а пойдет к Петьке.
Динамит и пошел. Но Петьки дома не было. А Витька хотя и дал Динамиту примерить свою морскую фуражку, но в уплату отпустил ему такого щелбана, что Динамит ушел, глотая слезы.
Ключ от бабушкиной квартиры висел у него на шее. Жалкая игра в самостоятельность! Что толку быть в доме за главного, когда спички, ножницы и даже бабушкина медаль в честь тысячелетия города Киева заперты под замок?!
Динамит съел оставленную для него
От нечего делать он включил телевизор. Телик был для Динамита предпоследним развлечением из всех возможных. Последним и крайним было — пореветь, но это даже не пришло ему в голову. Ведь известно, что реветь без свидетелей — только время тратить.
Итак, он включил телевизор и посмотрел рекламу подгузников.
Переключил на другую программу и посмотрел рекламу других подгузников.
Ему нравилось. Глядя на бестолковых младенцев в памперсах, Динамит чувствовал себя, как ветеран войны при виде необстрелянных новобранцев.
Он еще раз переключил программу.
С экрана прямо в глаза Динамиту смотрел всклокоченный и страшный дедушка Коля! Его белый пиджак висел обгорелыми клочьями. На лбу была повязка с проступившим пятном крови.
— Я преступник. Полчаса назад мне пришлось оказать сопротивление сотруднику милиции. Это считается преступлением во всех странах, — теребя узел грязного галстука, говорил он.
Динамит испугался: зачем же так-то? Когда говорят: «Мне пришлось что-то сделать», это значит: «Я не нарочно». А раз не нарочно, то и молчал бы. Зачем признаваться? Может, как-нибудь сойдет.
— Меня оправдывает только то, что я вынужденно пошел на этот шаг, — повернул в нужную сторону дедушка Коля.
Динамит одобрительно кивнул: «оправдывает» — это правильно. А потом надо сказать: «Я больше не буду».
Камера отъехала, и показалась дикторша Алена, %как всегда причесанная волосок к волоску. Она, оказывается, сидела рядом.
Николай Георгиевич, но вы же раскрыли ограбление Музея дворянского быта? — подсказала Алена, ерзая локтем, чтобы не запачкаться о дедушку.
Да. Сегодня днем я держал в руках блюдце из золотого сервиза князя Потемкина. — Дедушка Коля протянул руку в сторону. (Динамиту показалось, что сейчас она высунется из телевизора.) Когда рука вернулась на экран, в ней была цветная картинка с блюдечком.
Вот такое блюдце, — продолжал дедушка Коля. — Я его спрятал. Я знаю, где оно и где остальной сервиз. Мне и моей невестке пришлось прорываться с боем, чтобы сообщить эту тайну.
Динамит спохватился и побежал к Петьке. Или на крайний случай к Витьке, если Петька еще не пришел. Нет, Петька должен, должен был вернуться! Потому что поздно, потому что дождь и потому что Динамит не мог смотреть один такую важную передачу.
По лестничной площадке разливалась огромная лужа. Бойкий ручеек бежал вниз, в подвал. Динамит посмотрел на потолок — сухо. Ступил в лужу босой ногой. Вода была теплая. Он подошел к Петькиной двери и увидел, что льет из-под нее!