Муха в розовом алмазе

Белов Руслан

Под придвинутым торшером белел обнаженный его живот.

Над ним склонился озабоченный Баклажан.

В руках у него был нож.

Кончик его сверкал.

Бандит медлил, соображая, с какой стороны у человека находится желудок.

Когда нож уже приближался к солнечному сплетению моего бедного друга, а я набирал в легкие воздух, чтобы крикнуть, что алмаз проглочен мною, а вовсе не Валерой, во дворе бахнул выстрел, затем другой, третий...

Баклажан на них и не оглянулся – молниеносными движениями ножа он взрезал веревки, опутывавшие пленника, поднял его на руки и бросил в закрытое окно. И тут же выпрыгнул сам. Истошный крик Валеры, предварил звон разбивающегося стекла, треск рамы и ломающихся ветвей моей любимой войлочной вишни...

"Черт, а я ведь привез ее из самого Приморья, – сжался я. – А этот сукин сын..."

Я не додумал мысли: во дворе бахнул еще один выстрел, затем кто-то побежал по ступенькам, ведущим в дом. Через минуту надо мной стояла Анастасия. И два милицейских офицера с пистолетами в руках.

4. Утюгом жгли, иголки загоняли... – Презерватив в стояке. – Отмытая муха выглядела обиженной. – Центнер алмазов не нужен.

Освободившись от пут, я позвонил жене (у Анастасии был мобильник) и все рассказал. И о появлении на сцене Баклажана, и об исчезновении с нее Веретенникова. Перед тем, как бросить трубку, Ольга сказала, что я – законченный негодяй и могу быть свободным (в том числе и от супружеских уз) и что она немедленно уезжает с Ленкой подальше от Москвы и от меня.

Понервничав с полчаса по поводу разлуки с дочерью, а также посетовав на жестокую судьбу, преследующую меня всю жизнь, я сходил к знакомому стекольщику и договорился насчет реставрации окна, выбитого Веретенниковым Увидь моя мама результаты его полета, мне пришлось бы туго.

Часов в одиннадцать из милиции приехали оперативники, и всю оставшуюся часть дня нам с Анастасией пришлось провести в Виноградовском ОВД. Пока мы писали свидетельские показания и составляли фоторобот Баклажана, оперуполномоченный рассказал, что по горячим следам поймать моего обидчика не удалось, и он исчез в неизвестном направлении вместе со своей жертвой. Сбежали также двое его подручных. Двое других – жители Центрального округа столицы – были тяжело ранены в перестрелке. После оказания им медицинской помощи, они признались, что Баклажан угрозами принудил их помочь ему потрясти богатенького буратино. Об алмазе с мухой они, естественно, не сказали ни слова. И мы с Анастасией о нем "забыли". Рэкет, так рэкет.

Выйдя из здания ОВД, мы направились к автобусной остановке (в поселок нас доставили на милицейской машине). Во время пребывания в милиции у меня возникло множество вопросов и, закурив, я задал Синичкиной первый из них:

– Слушай, Настя, а почему ты мне алмаз...

– Никогда не называй меня так, слышишь, никогда! – вспыхнула девушка, чуть ли не взяв меня за грудки. – Меня зовут Анастасией и только Анастасией!

– Хорошо, не буду... – пробормотал я, пораженный неадекватной реакцией собеседницы.

Она же, мгновенно взяв себя в руки, смущенно проговорила:

– Что ты там хотел спросить?

– Я, Анастасия, хотел спросить, почему ты мне алмаз в триконях подсунула? Я ведь в принципе мог его и не найти в этом обувном раритете? Забросил бы на чердак и все дела.

– Это Сом Никитин ему место в ботинке придумал... Вот я и решила отдать его тебе, как говорят геологи, в естественном залегании. Да и интересно было за тобой понаблюдать. Что ты за человек – жадный, не жадный, простой, не простой – и прочее.

– Понятно. А почему ты сама ко мне с алмазом не приехала? Я ведь мог и не явиться под твои ясные очи? Да еще в Старый Оскол. Меня этот вопрос с утра мучит.

– Это долгая история... – насупилась девушка.

– Рассказывай, давай. В нашем положении тайн между нами быть не должно.

Синичкина рассматривала ногти с минуту. Затем щелкнула пальцами и, не повернув ко мне лица, начала рассказывать:

– Через две недели после того, как Сом у меня поселился, его зверски убили...

– Зверски убили???

– Да. Я по делам в Белгороде была. На следующий день возвращаюсь, а в квартире – милиция. Посередине комнаты Сом к креслу привязанный сидел... Голый, весь истерзанный и синий. Утюгом его жгли. Иголки под ногтями... Лицо порезали... И это самое... Я чуть сознание не потеряла... Вечером к Тиховратову побежала, думала, что это он решил выяснить, откуда Сом пятьдесят тысяч взял. Но он сказал, что его фирма тут ни причем. И выставил, напомнив о нашем договоре.

– Дела... – протянул я, воочию представив последние часы Никитина. – Все-таки не зря меня Ольга выперла.

– Потом меня следователи допрашивали, – продолжала девушка повествование. – Даже из Москвы один был. Я сказала, что ничего о Соме не знаю, только-только мол, поселился. И с этого самого дня, то есть со дня смерти Никитина, за мной следить начали. И днем и ночью. Квартиру несколько раз перерывали в мое отсутствие. На улице и в автобусах обшаривали. Если бы я к тебе поехала с алмазом, не стало бы ни меня, ни его...

– А где он и записка были? В каблуке бандиты их сразу бы нашли?

– Они и нашли. Но не алмаз, а две купюры по пятьсот рублей. А алмаз с запиской были в ванной комнате в канализационной трубе, – лукаво улыбнулась Синичкина. – В стояке на стальной проволочке висел.

– Просто так?

– Нет, в презервативе.

– Новое поколение выбирает пепси! – восхитился я – А как алмаз в ботинке оказался?

– Я за час до твоего приезда его перепрятала.

– А откуда ты знала, в какой день я приеду?

– Почувствовала...

– Чувствительная какая...

– Чувствительная, не чувствительная, а будущее иногда могу видеть... Размытое, с недомолвками, но если напрячься, можно кое-что из этих картинок выудить. И потому-то мне и удавалось бандитов за нос водить. Тебе еще многое предстоит обо мне узнать...

– В частности, почему ты в день убийства Сома уехала в Белгород? Почувствовала опасность и смылась?

– Ты знаешь, меня действительно что-то толкнуло. С работы в середине дня ушла, села на поезд и уехала...

– А точно из-за поклонника по чердакам заставила меня уходить? – спросил я после того, как мой взгляд сумел расстаться с беленькой шейкой и ушком девушки.

– Да нет, какие там поклонники. Заметили тебя... Я же говорила, что люди этих бандитов с дома глаз не спускали.

– А как же они на меня вышли? Я вроде чисто ушел? Если, конечно, не считать чердачной пыли.