Мулатка в белом шоколаде
Шрифт:
Кира молчала. Лично в ее гардеробе, который насчитывал с полсотни пар обуви, были только одни темные очки. Когда одни ломались или окончательно выходили из моды, она, конечно, приобретала другие. Но… Но все же это происходило далеко не так часто, как покупка обуви.
Вот если бы Пантелеймонов заявил, что эта девушка и есть убийца и к обеим своим жертвам она заявилась в одинаковых туфлях, Кира бы сразу сказала, что это совпадение. И девушка явно ни при чем. Какая уважающая себя стильная женщина два или три дня подряд наденет одни и те же туфли. Но очки…
— И все равно, имени этой особы у нас нет, — произнесла Леся.
— И где ее искать, тоже неизвестно.
Пантелеймонов насупился. Критику он не любил. И поэтому перевел разговор на самих подруг.
— А у вас как дела?
Кира вкратце рассказала.
— Значит, вы тоже смотались в такую даль впустую? — с каким-то удовлетворением констатировал Пантелеймонов, и его настроение моментально улучшилось.
Все-таки мужчины удивительные существа. Никак не могут допустить, чтобы кто-то, а особенно женщина, превзошел бы их в чем-то. Но убедившись, что подруги тоже сели в лужу, Пантелеймонов моментально пожелал решить все их проблемы.
— Кира, скажи, а твой кот не нашелся?
— Нет, — удивилась Кира тому, что Пантелеймонов вообще держит в уме такие мелочи.
Может быть, она превратного о нем мнения? Надо же, помнит про ее Фантика. А о чем это свидетельствует? Да конечно же о том, что ему дорога и сама Кира, и все, что с ней так или иначе связано. Например, пропавший кот. Может быть, Пантелеймонов и в самом деле вовсе не изменяет ей с другой женщиной, а был в кабинете у начальства? Или он просто такой по жизни, что не выпускает из головы ни одного даже самого незначительного происшествия?
— Если сегодня к вечеру не появится, завтра поедем по приемникам для бродячих животных, — сказал Пантелеймонов. — Не переживай. Взрослый кот — не такое уж сокровище. Найдется.
Как ни странно, но его слова подбодрили Киру и придали ей новые силы.
— Что это ты веселишься? — удивилась Леся, когда Пантелеймонов ушел, а Кира осталась в прекрасном расположении духа. — Тебе подарили миллион? Или просто бриллиантовое колье? Где оно? Покажи мне его немедленно!
Кира отвернулась. Ну как объяснить подруге, что мужчина всего лишь проявил к ней обычное человеческое сочувствие? Нет, нельзя такое говорить. Тогда Леся точно решит, что Кирины дела плохи. И, убедив себя, что она не будет ничего говорить Лесе, Кира тут же выболтала все, о чем она думает. Но Леся была настроена неожиданно сентиментально.
— Мелочь, конечно, но, с другой стороны, не такие уж это и пустяки, — сказала она. — Мне вот тоже звонил Магомет Али.
— Просто так звонил?
— Сначала сказал, что просто так. А потом спрашивал, как у меня дела. Мелочь, казалось бы? А все равно приятно.
И подруги, вконец растроганные тем, что есть еще на свете привлекательные мужчины, которым небезразлично, живы ли они и благополучны ли, упали в объятия друг друга и дружно зарыдали, выплескивая накопившуюся в них усталость и напряжение.
— И чего мы ревем? — спросила у подруги Кира, всласть наплакавшись
Евдокия Николаевна и в самом деле звонила подругам час назад. И сказала, что она готова познакомить их с историей их рода, а также и с фотографиями тех своих предков, кому повезло оказаться запечатленными на фото в их фамильных драгоценностях.
— Едем! — вскочила на ноги Леся. — А то некрасиво получится! Пожилая женщина нас ждет, а мы с тобой тут рассиропились!
Глава 14
Евдокия Николаевна свое слово сдержала. Подготовилась она к приходу подруг основательно. Можно сказать, проделала серьезную работу.
— Переворошила весь свой архив.
Но это было еще мягко сказано. Евдокия Николаевна пошла так далеко, что даже сделала ксерокопии с наиболее удачных ракурсов семейных драгоценностей.
— Вот эта вещь в виде браслета, — сказала она, предъявляя подругам фотографию чьей-то обнаженной руки, на которой тускло сверкал браслет в виде виноградной лозы. — А вот она же, но в виде броши.
Брошь, признаться, показалась подругам довольно тяжеловесной. И заметно оттягивала лиф платья, на котором крепилась.
— Да, верно, — подтвердила Евдокия Николаевна. — Поэтому никто почти никогда и не надевал ее как брошь. Только Ольга одна так делала!
И она ткнула пальцем в фотографию молоденькой девушки, которая, словно елка, была обвешана драгоценностями. Личико девушки было смазливое. Но при этом черты его слишком уж мелкие, а рот хищный.
— Да ведь у нее никогда ни ума, ни чувства меры, ни скромности не было. Одно нахальство и ветреность.
— Ольга — это кто?
— Моя третья сестра, — вздохнула Евдокия Николаевна. — А вот какая чудная диадема! Мой дедушка подарил бабушке на свадьбу. Бриллианты и рубины для нее были привезены из самой Индии.
Диадема подругам не приглянулась. Ничего в ней чудесного, за исключением, должно быть, цены, не было. Подруг заинтересовала другая история.
— Но нам казалось, что вашу сестру зовут Марией, — сказала Кира. — И она мама Жанны Альбертовны.
— Да, все так, — подтвердила Евдокия Николаевна. — Но у нашего отца было три дочери. И третью, самую младшую и балованную, звали Ольгой! Бог весть, где эта заблудшая душа теперь. Даже не знаю, жива ли она.
Это подруг заинтриговало. Что же произошло в клане Ольшанских, что младшую сестру отлучили от семьи?
— Да уж натворила она дел, — вздохнула Евдокия Николаевна. — Всего теперь и не упомню. Да это и неважно. Вы же за фотографиями драгоценностей пришли? Зачем вам знать про Ольгу?
Но девушки уже почувствовали, что за этим нежеланием говорить кроется какая-то семейная драма. А что может быть более захватывающего, чем подобные драмы?
— Если вам так хочется услышать эту историю, то извольте, — наконец сдалась Евдокия Николаевна. — Тем более что повредить она никому уже не может. Ведь столько лет прошло!