Мультики
Шрифт:
Тогда и нарисовался этот чахлый аспирант или кто он там был — узкоплечий доходяга в вязаной шапке с помпоном, в синей болоньевой курточке, кургузых штанах, с кожаной папкой под мышкой. Может, он и не был аспирантом, просто выглядел, словно какой-то кислый ботаник, не нормальный школьный учитель, а подавала на институтской кафедре. Мы его вообще сперва приняли за подростка, но потом он повернулся, и мы увидели, что это уже взрослый дядя, правда, очень смешной: роговые очки, кудрявые волосы, одинаково длинные нос и подбородок,
Чахлый вначале страшно перепугался, затем полез в кармашек и вытащил мятую трешку.
В другое время мы бы взяли эту трешку и, дав аспиранту под зад, благополучно отпустили, но скользотень и загадочная непруха здорово подпортили всем настроение.
— Это, что ли, все, падла? — ощерился Куля. — Я не понял? Это все?
— Честное слово… — детским голоском промямлил «аспирант». — Больше ни копейки. Точнее осталось пять копеек на метро. — Он продемонстрировал грязный, точно картофельный очисток, пятак.
Куля брезгливо обшарил аспиранта и вдруг как фокусник выудил из кармана его куртки железный рубль, загадочно лунный, будто древняя монета. Даже Ленин в профиль напоминал какого-то позабытого императора.
— Слово у тебя свинячье! — прошипел Куля и двинул «аспиранта» по лицу, тот, всхлипнув, упал, словно его сразил грузовик, хотя я отлично видел, что Куля бил осторожно, в четверть силы.
Тоша предложил:
— А давайте этого брехуна вообще на хер тут убьем! — и несильно пнул «аспиранта» ботинком в бок. Тот неожиданно зарыдал, и нам всем стало неловко и как-то стыдно, что взрослый человек плачет навзрыд, как первоклашка.
— Опера Чайковского «Ссыкунчик»! — гоготнул Шайба.
— И куда же нормальные мужики подевались? — вздохнула Аня. — Одна хрень какая-то…
— Если так будет продолжаться, — пробухтел Козуб, — то Лысый точно нас задрочит. Надо в парке попробовать, где «Кристалл».
— Там сейчас должно быть достаточно народу, — поддержал Козуба Тоша и сунул еще дымящий окурок в подвешенную к ветке кормушку из треугольного кефирного пакетика. — Надо крошки птичкам подогреть…
— Ладно, двинули, — скомандовал Куля, и мы, хмурые и озлобленные, оставили скулящего на земле «аспиранта» и пошли в сторону проспекта Ленина.
Козуб предлагал дело. Раньше в укромных парковых аллеях с тусклыми фонарями нам уже удавалось обработать подвыпивших посетителей «Кристалла». Но подозреваю, что именно эта «мысль вслух» куда податься и погубила нас.
Через пару минут Куля глянул на часы:
— Десять минут восьмого. А может, вернемся к Чеховскому? А если не выгорит, тогда в парк…
Два переулка — Чеховский и Васнецовский — были вполне прибыльными местами. В замечательных проходных дворах с глухими без окон стенами было удобно устраивать засады, и желающие срезать с проспекта Ленина на улицу Доватора не переводились.
Мы свернули на Дзержинского,
Народу в тот час было немного. Мимо нас прошли три семейные пары, несколько теток с букетами мимоз, протопали курсанты из Летной академии, повстречались несколько старух с детьми. Вдалеке мелькал бегущими огоньками машин бульвар имени Конева.
Сзади послышался шум мотора, из подворотни выкатил и остановился милицейский «бобик». Сердце тревожно дернулось. Я сообщил нашим:
— Менты…
Куля пожал плечами:
— Ну, менты. И что теперь?
Мы остановились возле арки пятиэтажного дома, с которой начинался Васнецовский переулок.
— Хер с ним, — сказал Куля, заглянув в тускло освещенную арку. — Идем лучше в парк, от греха подальше…
Прошли еще метров сто. От сверкающей ледяной корки тротуара отразились длинные радужные лучи фар. Я опять обернулся: за нами ползла уже ментовская «пятерка», а «бобик» отстал.
— Пацаны, — сказал я, — снова…
— Не ссы, — прошептал Куля, — мигалка не включена… Подумаешь, едут по своим делам мусора…
Он ошибался. «Жигули» обогнали нас, чуть заехали колесом на тротуар.
— Не дергаться, — приказал Куля сквозь зубы. — Суббота, выходной, мы просто гуляем…
Из «пятерки» грузно вывалился жирный усатый мент и сказал:
— Ребята, погодите!..
— А что случилось? — вежливо осведомился Куля.
И тут приоткрылась первая дверь — рядом с водителем. Выглянул чахлый «аспирант», ткнул пальцем:
— Это они! Они! — прокричал писклявым, как у лилипута, голоском. — Это их девушка! — Он указал на Аню и нырком спрятался в машину.
— Тикаем! — скомандовал Куля, и мы побежали обратно по Дзержинской.
— Стоять! — крикнул жирный мент. — Ни с места! — и дернул за нами. Из задней двери выкарабкался второй мент и присоединился к жирному. В «Жигулях» рыкнул мотор, водила стал спешно разворачиваться.
Скользкий, будто каток, тротуар превращался в настоящую пытку. Мы бежали, расставив широко ноги, чтобы не поскользнуться. Особенно трудно приходилось Ане — она сдуру напялила сапоги с каблуками. Единственно, лед создал такую же проблему и для погони. Менты пару раз уже распластались.
Показалась спасительная арка Васнецовского переулка. Внезапно где-то впереди яркими сполохами ударили фары «бобика». Из него выскочили еще четыре мента и ринулись нам навстречу.
— Разбегаемся… — выдохнул Куля.
— Я не смогу дворами, — простонала, задыхаясь, Аня. — Там такие колдобины, я ноги переломаю…
В арку юркнули Тоша, Шайба и Козуб.
— На Аллею Героев, — определился Куля. Он схватил Аню под руку. Я оглянулся и увидел, что трое ментов из «бобика» побежали за пацанами, а четвертый присоединился к нашим преследователям.