МультиЛэнд
Шрифт:
– Приклей, а то заражение будет.
Девчонка хмыкнула, но взяла прямоугольник пластыря и прилепила к разодранной коленке.
– У тебя голова не кружится? – поинтересовался Веня. – Если кружится и тошнит, значит, сотрясение мозга. У меня так было, когда я споткнулся о Шмубзика и головой косяк боднул.
Странное имя развеселило девчонку. Она принялась заливисто хохотать, да так, что и Веня не смог удержаться, сам загоготал – настолько заразителен был смех его новой знакомой.
– Меня Веня зовут, – успокоившись, представился он.
Хохотушка прищурилась, сложила губы трубочкой и
– Ве-ни-чек…
– А тебя как?
– Никак! – в ее округлившихся глазах плясали солнечные искорки. И тут Вениамин заметил, что один её глаз голубой, а другой карий!
– У тебя глаза разные, – изумился он. – Разве так бывает!?
– А у тебя нос кривой! – огрызнулась девчонка, похоже, обидевшись.
– Ничего не кривой! – рассердился Веня. Хоть он и нечасто смотрел на себя в зеркало, но точно знал, что нос у него аккуратный, как у папы, а глаза, как у мамы зеленые и волосы, как у мамы – русые, правда, сейчас выгоревшие, почти соломенные.
– Не кривой? Щас исправят! – угрожающе произнесла она, глядя поверх Вениной головы.
– Что расселась?
Веня оглянулся. За его спиной стоял взрослый парень, всей своей наружностью подтверждая дарвиновскую теорию происхождения видов. Может, некоторые зародились от амеб или бабочек, но этот точно от обезьяны! Веня уже хотел позвать на помощь Юрка, терпеливо дожидавшегося в машине, припаркованной чуть впереди, но передумал – выглядеть трусом в глазах новой знакомой ему не хотелось.
– Вот упала… – девчонка в доказательство подняла ногу.
– А это кто? Новенький?
По Вениной спине пробежала волна мурашек вроде на него лев рыкнул.
– Он это… стажёр… – девчонка наморщила нос и быстрым движением заправила короткие смоляные кудри за уши.
– Почему без формы?
– Так ему еще не выдали, – ответила она за Веню.
– Без формы на трассу не выходить! – приказал «горилла» в кроссовках, подозрительно рассматривая загорелого парнишку, одетого по последней гавайской моде. – Будешь левака гнать или клянчить – уши отрежу, – равнодушно заявил он, будто собирался срезать не родные Венины уши, а душистые розы в саду. – Завтра к двенадцати приходи, принесу форму и листовки.
– И мне бейсболку! – накрыв сверху голову пятерней, повелительным тоном заявила девчонка, – А то у меня солнечный удар будет.
– Будет удар, но не солнечный, если не угомонишься. Больно дерзкая. – Парень угрожающе сплюнул и вразвалочку отчалил от примолкших ребят.
– Это что за примат? – глядя вслед гориллоподобному молодому человеку, поинтересовался Веня.
– Какой-какой мат?
– Кто этот юноша? – уточнил Вениамин, подозревая, что его собеседница ничего не слышала о приматах и теории эволюции.
– А этот… Папаша, – равнодушно заявила она. – Да он мирный, только с виду Шрек. Смотрящий. Сечёт за нами. Тут у нас на каждом перекрестке по листовочнику, Во-о-он… – девчонка махнула рукой перед собой, – на той стороне Зяблик мельтешит. Можешь и ты, буржуй, поработать!
Разноглазка явно хотела его позлить.
– Я не буржуй!
– Ага. Так я и поверила. Небуржуи на самокатах и «фокусах» рассекают. А у тебя вон тачка, как у владельца заводов, газет, пароходов! Иди, иди, небуржуй … – она толкнула его плечом. – Тебя уже личный шофер заждался. А мне работать нужно.
Оттого, что его незаслуженно обозвали, Веня немного расстроился. Хоть слово и обидное, но к нему никакого отношения не имело. Какой он буржуй, обычный тринадцатилетний паренек. Разве он виноват, что родился в семье бизнесмена, а не слесаря.
Не ответив на язвительный выпад новой знакомой, он молча поднялся и пошел к машине, твердо решив, что завтра, во что бы то ни стало вернется сюда и докажет этой симпатичной грубиянке, что он не буржуй!
Глава вторая
В свои тринадцать Вениамин был щупленьким и невысоким. С ровесницами почти не общался. Не было их в частной английской школе – пансионе для мальчиков, где он учился уже несколько лет. Вот и девчонка эта почти на голову выше! А она точно не старше его, к тому же глупая какая-то, даже не глупая, а необразованная и под ногтями у нее огород – редиску сажать можно! Не то что, Венины кузины, наполнявшие дом, как только Вениамин приезжал погостить к родителям. Но те девчонки еще глупее, их ничего не волнует, кроме сумочек, бантиков и всяких девчачьих тряпочек. Да и к тому же, от них всегда так сильно пахло духами – хоть противогаз надевай!
А эта шустрая и смелая. И глаза у нее необыкновенные: карий – дерзкий, а голубой – нежный.
За размышлениями о новой знакомой Вениамин не заметил как они подъехали к дому.
Недовольно бурча, Юрок выгружал вещи, но заметив спускающуюся к ним Антонину Сергеевну, маму Вениамина, успокоился. Он обещал никому не рассказывать о происшествии.
Довольный и здоровый вид ребенка маму обрадовал. Она расцеловала сына, да так и продолжала нацеловывать в макушку, выгоревшую, как соломенный сноп, пока они поднимались по гранитной лестнице, ведущей в их фамильный особняк – родовое гнездо – так любил называть дом с колоннами отец. Он очень гордился и домом и усадьбой и тем, что заплатил за имение примерно столько, сколько стоило целое садоводство со всеми его постройками, раскинувшееся на другой стороне реки.
Антонина Сергеевна не могла налюбоваться на загорелого отпрыска. Под жарким солнцем Вест-Индии он, как ей показалось, окреп, да и подрос на полтора сантиметра. Сделав очередную зарубку на старой сливе, что росла в саду, мама сильно порадовалась. Даже любимый кот Шмубзик не сразу узнал хозяина: долго нюхал его пропахшие морем и нездешним солнцем вихры, лизал ладошки и ухо, но наконец вспомнил и пушистым тюфячком припал к боку прилегшего отдохнуть Венечки.
Папу ждали к вечеру, а пока можно было вздремнуть, ведь в Пуэрто-Рико, откуда прилетел Вениамин, было еще раннее утро. Восемь часов разницы давала о себе знать, и он сразу уснул на тахте в садовой беседке. Ему снилось море. Веня бежал к нему, увязая во влажном песке. Но море почему-то не приближалось, а удалялось. Дерзкая девчонка стояла по пояс в воде. Она размахивала пальмовой веткой, как флагом и оглушительно хохотала, не подозревая, что за её спиной маячил треугольный плавник акулы. От смертельной опасности ее мог спасти только он – Вениамин Галицкий! С этой мыслью Веничка проснулся. И как оказалось вовремя.