Муниципальная ведьма - 1
Шрифт:
– Ты что, не видишь?
– горестно вопросила мама, и не думая понижать голос.
– Бардак! Мне одной не справиться. Поможешь? Может, успеем?
– Успеем к чему?
– Некогда объяснять. За работу!
Мы принялись лихорадочно убирать. Мама так суетилась, как будто ожидался визит как минимум британского премьер-министра. Я помогала ей по мере сил и умения, причём с таким энтузиазмом, что даже не заметила, как она куда-то пропала. Пришлось продолжить уборку в одиночестве. Тут зазвенел дверной звонок, я вытерла руки об халат и пошла к двери.
Колян предупреждал, что нельзя открывать кому попало, но у меня это совершенно вылетело из головы. А зря. На пороге стоял огромный бандит-кавказец, в левой руке он держал кейс, а правую завёл
– А-а-а-а!
– раздался крик мамы, бегущей по коридору.
Как разъярённая львица, защищающая свой выводок, она прыгнула на бандита и вцепилась ему в горло. Перед глазами всё расплылось, и я почти потеряла сознание, но, вспомнив в последний момент, что я всё-таки ведьма, успела обратиться за помощью к Высшим Силам. Заклинание получилось так себе, но, учитывая моё состояние и дефицит времени, могло быть и хуже. Главное, чтобы оно подействовало.
– Сделайте, раз там сидите, чтобы не было бандита, - из последних сил прошептала я.
***
Мама чмокнула кавказца в смуглую щёку, оставив на ней сочный отпечаток губной помады, отпустила его шею и отступила на шаг назад.
– Привет, Пышка, - улыбнулся гость, и сразу перестал выглядеть страшным.
– Я тоже очень рад тебя видеть.
Он достал правую руку из-за спины, и я увидела его ‘оружие’ - огромный букет тюльпанов. Мама восхищённо ахнула, схватила цветы и побежала ставить их в вазу. Только сейчас я заметила, что она накрасилась, переоделась в нарядное платье и свои парадные босоножки, а её ногти на руках и ногах сверкают едва успевшим просохнуть лаком.
Кавказец, не спеша, снял своё кожаное пальто и аккуратно пристроил его на вешалку. Туда же отправились шапка и шарф. Оставшись в костюме-двойке, он снял сапоги и переобулся в блестящие лёгкие туфли, которые достал из дипломата. Рядом с ним я почувствовала себя конченой замарашкой. Меня почему-то забыли предупредить, что ожидается гость, да ещё и похожий на горского князя.
– Вы, наверно, Лена, дочь Пышки?
– не переставая улыбаться, вежливо поинтересовался он, вытирая белоснежным платочком помаду со щеки.
– Когда я вас видел в последний раз, вам было годика три, и вы тогда пребольно укусили меня за руку, предварительно изъяв из неё шоколадную конфету. Нет, не подумайте, пожалуйста, что я из-за этого инцидента избегал дальнейших встреч с вами. Просто так уж сложились обстоятельства, - говорил он без малейшего акцента, на чистейшем русском языке.
Вернулась мама, и я, оставив таинственного гостя на её попечение, помчалась переодеваться во что-нибудь более подходящее, чем халат, в котором делала уборку. Нарядного платья у меня так и не появилось, пришлось надеть кремовую юбку длиной чуть выше колена и голубую кофточку. Косметики нанесла совсем чуть-чуть, только слегка подкрасила глаза и губы. Лак для ногтей отставила в сторону - высохнуть он всё равно не успеет. Хотела переобуться в туфли на шпильке, но вспомнила, что оставила их на работе. Впрочем, нашлись голубые босоножки, отлично гармонирующие с кофточкой.
Глянув в зеркало и убедившись, что теперь выгляжу нормально, я направилась в мамину комнату. Может, они и хотели бы побыть вдвоём, но меня снедало любопытство, и я обязательно должна была выяснить, кто же такой этот необычный горец и зачем мама так внезапно пригласила его в гости.
В центре комнаты стоял разборной стол, который мы ставили только по очень большим праздникам. Застелен он был нашей лучшей скатертью, я уже и не помнила, когда её доставали в последний раз, на Новый год, наверное. Кроме вазы с тюльпанами, на столе стояли бутылка шампанского, причём, судя по этикетке, именно шампанского, из провинции Шампань во Франции, и огромное блюдо с виноградом. Блюдо было нашим, а откуда взялся виноград в марте, когда ещё снег не полностью сошёл, оставалось только догадываться.
– Пышка, слушай, да она у тебя просто красавица!
– отреагировал кавказец на моё появление.
– Вот только худая слишком. Но многим как раз худые и нравятся.
Мама тем временем поставила на стол три бокала, и гость немедленно их наполнил, открыв шампанское с едва слышным хлопком пробки.
– Ну, за прекрасных дам!
– произнёс он тост, и мама почему-то покраснела.
Они выпили до дна, я же только пригубила. Зато съела много винограда, оказавшегося очень вкусным. Пьянею я быстро, особенно от шампанского, а сейчас, когда непонятно что происходит, этого бы не хотелось.
– А теперь, Пышка, представь меня своей прекрасной дочери, а то как-то неудобно. Я её знаю, а она меня - нет.
Я была с ним полностью согласна, тоже испытывая изрядное неудобство.
– Это дядя Ахмед, моя первая школьная любовь, - сообщила мама.
– Ты всё такая же вруша, - расхохотался Ахмед.
– Какая же первая, если даже я с полдесятка предыдущих помню? Шестая, это как минимум! Впрочем, какая уже теперь разница?
Он достал портсигар, по виду золотой, и извлёк из него сигарету. Мама, так же, как и я, не переносящая табачный дым, вскочила со стула, достала из серванта блюдечко и поставила перед ним. Пепельниц у нас в доме отродясь не водилось. Впрочем, дым от его дорогой сигареты вполне можно было терпеть.
– Значит, главбухом на заводе ты так и не стала?
– продолжил гость разговор, прерванный моим появлением.
– К сожалению, - вздохнула мама.
– Не расстраивайся. Трое бывших главбухов топчут зону, один - в бегах. А ты - не главная, зато на свободе.
– Только это и утешает. Да что мы всё обо мне да обо мне. Лучше ты о себе расскажи. А то совсем пропал, забыл свою Пышку.
– А что рассказывать? Мы же, помнится, в девяностом виделись, я к тебе в гости заходил. Тогда показалось, что ты не очень-то мне рада, вот я и, как ты говоришь, пропал. Работал себе, вроде никому зла не делал. И тут вдруг родители требуют, чтобы меня выгнали. И что ты думаешь? Выгнали. И другой работы для меня тоже не нашлось.
– Ваши родители?
– удивилась я.
– Не мои, - улыбнулся Ахмед.
– Родители учеников. Я в школе русский язык преподавал. А тут война на Кавказе, все как с ума посходили. Я же тут родился, другой жизни не знаю. Какой из меня горец? Но кого это волнует? Лицо кавказской национальности, и точка. Не хотят, чтобы я их детей учил. Пусть лучше неучами остаются. А у меня самого пятеро детей и неработающая жена. Кормить хотя бы надо? За одежду и прочее даже не говорю. Но у нас не принято своих бросать. Пришёл ко мне один очень дальний родственник, и говорит, мол, работа для тебя есть. Будешь валютчиков охранять. Много платить не могу, но на хлеб детишкам хватит. Я знал, что он бандит жуткий, руки по локоть в крови. Но без денег-то как жить? Вон, и Пышка мне всегда говорила, что деньги - главное. На самом деле это и не работа вовсе была. Ведь джигит никогда подачку не возьмёт, гордость не позволит. Может заработать, может и отобрать, а чтобы просто так взять - ни за что. Вот и дали мне работу под названием ‘не бей лежачего’, чтобы и детишек моих накормить, и гордость не задеть. Стоял я среди валютчиков, и делал страшное лицо, мол, не смей трогать, а то хуже будет. Да только и без меня их никто даже не думал обижать, ведь знали, что они под крышей кавказской мафии. Стоял я там, и как-то раз подумал: а чего это я просто так стою? Почему бы и мне не заняться валютой, раз всё едино торчу тут столбом? Попробовал, получилось. Мне же за крышу платить не надо, я сам крыша, вот и могу выставить чуть более удобный курс. Остальные тихонько ворчали, но вслух никто худого слова не произнёс. Они же думали, что я кавказский бандит, а это серьёзно, это вам не учителя гонять и обзывать нехорошими словами. Теперь финансовых проблем у меня нет, и, надеюсь, не будет.