Муос
Шрифт:
Купчиха, еще не успев поздороваться с торговцами, уже во всю глотку ругала их товар. Она хватала арбалеты, театрально сгибаясь под их мнимой тяжестью, брезгливо натягивала пружины, указывала на несуществующие ржавчину. Отбросив в одну тележку арбалет, Купчиха с другой схватила стрелу, начала её гнуть, трогать пальцем остриё, сопровождая это пикантными комментариями: («Да, чтоб у тебя член был такой же кривой, как эта стрела!», «Да эта ж стрела с трех метров от моей задницы отскочит!»).
Махнув рукой, она отвернулась и подошла к дрезине с американскими товарами – главным образом лампочками, проводами и прочим электрооборудованием. На весь рынок она возмущалась мутностью стекла лампочки, ненадёжности нити накаливания, а затем,
Так продолжалось часа полтора. Для сторонних зрителей это было реальное шоу, где единственным артистом была Купчиха, а продавцы и покупателями – клоунами. Купчиха буквально не давала открыть рот как покупателям так и продавцам, бракуя их товар, и расхваливая свой. Покупатели и продавцы не впервые видели Купчиху и методы её торговли, наверняка они зарекались не вестись на её уловки, но выстоять перед напором шустрой девки они не могли. К концу торговли Купчиха убедила их в наивысшем качестве партизанского груза, в полной убогости их собственного товара, ну и, конечно, в куче их внешних и внутренних достоинств, озвученных в льстивых речах Купчихи. Последнее ослепляло продавцов и покупателей и не давало увидеть явную невыгодность сделки.
Большую часть товара Купчиха обменяла уже в первый день торговли. Остальное обещала реализовать в ближайшие день-два. А вечером Купчиха, как всегда, «отлучилась» к какому-то местному холостяку.
Их поселили в гостиницу – оказывается в метрополии Центра было и такое. Правда гостиница была оборудована в бывшем туалете, на что указывали полуобвалившаяся со стен плитка, неаккуратно обрезанные канализационные и водопроводные трубы, концы которых торчали со стен, пола и потолка. Здесь, как обычно, был сделан настил для второго этажа. Оба этажа были разбиты деревянными перегородками на «номера». Номера были тесными, но зато перегородки и двери были заклеены бумагой и поэтому щелей практически не было. Не смотря на тесноту гостиницы, помещение, если задуматься, внушало преклонение перед величием поколений, его построивших. Что говорить о других сооружения, если у них туалеты были такими гигантскими! Современные же муосовцы, по крайней мере цивилизованная их часть, пользовалась выгребными ямами, вырытыми в тупиковых ответвлениях туннелей и отгороженных от постороннего взгляда ширмами.
Они думали в гостинице переночевать, но в силу сложившихся обстоятельств прожили здесь, томимые безделием, почти неделю. Радист и Светлана с Майкой заняли угловой номер второго этажа гостиницы. Здесь почти на весь пол лежал роскошный матрас, сшитый из лесовой мешковины и набитый мелким песком. Выдавалось одеяло и подушки, ещё довоенные, из какого-то синтетического материала.
Поначалу уновцы грубо подшучивали над Радистом по поводу его откровенных отношений со Светланой, которая, кстати, была старше его почти на три года. Но Дехтер по этому поводу укоризненно хмыкал, очевидно вспоминая свою Анку с Первомайской. Поэтому, чтобы не раздражать командира, шутки в отношении Радиста и Светланы, прекратились.
Ходокам их отношения не интересовали изначально. Вообще здесь равнодушно относились к чужим интимностям. В условиях скученности Партизанских лагерей, когда зачатие происходило чуть ли не на виду половины лагеря, такие вещи переставали
Оружие у уновцев и ходоков не отбирали, но на всякий случай выставили стражу из трех солдат УЗ-6 возле гостиницы и не разрешали покидать гостиницу больше, чем по трое. Когда у Радиста, Светланы и Майки была очередь пошляться по станции, они ходили и смотрели местные достопримечательности, которых по большому счету было немного.
Когда они проходили по коридору, соединявшему станцию с одним из убежищ, на перекрестке коридоров они лоб в лоб столкнулись со страшной процессией. Возглавлял её офицер с нашивкой УЗ-5. Далее следовало шесть кошмарных голых существ. Они имели отвратительную на вид кожу – толстую, морщинистую, слизистую; темно-серого, слегка серебристого цвета; немного переливающегося в свете потолочной лампы. Если б не эта кожа, они были бы похожи на гротески людей. Разве, что у всех были какие-то отклонения: у двоих были большие, почти до уровня плеч, головы. У одного на лице не меньше десятка глаз. У третьего было шесть конечностей и он семенил ими, как насекомое. Ещё двое с какими-то уродствами, тащили третьего – явно больного. По бокам шли солдаты-шестерочники, вооруженные копьями и арбалетами, а сзади администратор или инспектор с нашивкой УЗ-4. Один из солдат наотмашь ударил древком копья существо, тащившее сотоварища:
– Живее, тварь!
От удара существо гортанно завыло. Со рта, или точнее пасти, у него потекли слюни.
Светлана, увидев процессию, подняла Майку на руки и прижала её лицом к плечу, чтоб та не смотрела на этих чудовищ. Радист застыл на месте. Офицер, проходя, грубо толкнул Радиста пятернёй в лицо, чуть не опрокинув на пол:
– Ты чего пялишься, урод…
Процессия прошла и скрылась за поворотом коридора. Радист рассеянно тёр лицо, глядя вслед ушедшим. Он многое увидел в Муосе, но это зрелище было самым ужасным. Светлана взяла его за руку и с болью в голосе сказала:
– Это – морлоки..
Радист молчал. Только спустя секунд десять до него дошло, что Светлана что-то сказала.
– Кто это?
– Морлоки. В одной из медицинских лабораторий Центра готовят людей, или скорее существ, которые смогут жить на поверхности. Для испытаний и опытов используют УЗ-9, то есть рожденных мутантов или же к ним приравненных. В основном новую расу выводят путём селекции: отбирают среди УЗ-9 тех, кто дольше других продержался в верхних помещениях. Их скрещивают друг с другом, а потомство, как правило, тоже мутантов, снова отправляют в верхние помещения. И так продолжают делать дальше. Сейчас уже выведено пятое поколение морлоков. Кроме того, над морлоками ставят опыты: дополнительно облучают, меняют им кожу, вводят препараты.
– Но они ведь тоже люди!
– Здесь они УЗ-9, а значит совершенно бесправны.
– Это какой-то бессмысленный бред.
– Не скажи. Когда я училась, морлоки проживали на поверхности в полтора-два раза дольше, чем обычные (не селекционированные) мутанты. Думаю, теперь у местных ученых-садистов успехи ещё лучше. (Радист вспомнил свою мать и её опыты, очень похожие на эти).
– Всё-равно глупо. Ну выведут они такую расу, которая не будет бояться радиации. Они ж разбегутся по поверхности, размножатся, а потом вернутся в метро и уничтожат своих создателей.
– А вот эта гипотетическая проблема решается в другой лаборатории. Там, за счёт хирургических манипуляций в головном мозге мутантов, их облучения, пытаются лишить их воли и максимально подчинить сознание.
Радист снова с болью вспомнил свою мать.
Свободное от прогулок время они валялись в своем номере, обговаривали всё на свете. Радист потом споминал эту неделю в центристской гостинице, как самое счастливое врмя в его жизни. А иногда Майку забирала Купчиха и тогда Радист со Светланой переходили от слов к «делу».