Муос
Шрифт:
Рахманов не знал, что от отчаяния и чувства вины перед оставшимися в Муосе он пойдёт добровольцем в сталкеры и погибнет уже при первой вылазке на поверхность…
10. ПОСЛАННЫЙ
10.1.
Радист сидел в лаборатории Центра. Лаборатория раньше осуществляла исследования по созданию в условиях Муоса ветряков – ветряных пропеллеров с динамиками, которые будут снабжать электроэнергией дальние поселения. Теперь, по приказу Владимира Барановского её срочно перепрофилировали. В подчинении Радиста было отдано пять
На месте пленения уновцев, ленточники побросали вещи пленников, которые им показались ненужными. Они же выбросили портфель с инструментом, тестером и замызганным справочником, подаренные Радисту его учителем. Портфель был найден разведотрядом Центра и был очень кстати. Этот справочник и еще несколько растрёпанных учебников, найденных в библиотеках Центра, явились единственным пособием Радиста. В остальном он мог полагаться только на свои знания, вложенные в него старым радиомехаником, смекалку и удачу. Перед началом работы он крестился, как делала это когда-то Светлана. В конце делал то же самое.
Задача стояла не лёгкая. Передатчик ленточников от долгого нахождения в сыром ящике был уже не исправен. Солнечные батареи не забирали из-за их громоздкости и хрупкости. Необходимо было передатчик отремонтировать и усовершенствовать таким образом, чтобы он работал от электросети Центра и находился на момент вещания в Муосе, а не наверху.
Радист составил список недостающих деталей. По старым картам Минска определили возможные места, где они могут быть. Среди УЗ- 7, 8, 9, было объявлено, что их уровень значимости будет повышен на три уровня, если они найдут нужные радиодетали на поверхности. Из пятидесяти сталкеров-самоучек вернулось тридцать. Радист из принесённого ими хлама выбрал подходящие детали. Всего не хватало, пришлось импровизировать.
Антенну, сконструированную по схеме Радиста, вынесли на верхние этажи выстоявшего Дома правительства. Несколько высокопоставленных особ с уровнем значимости от третьего и выше, собрались в лаборатории. Радист включил передатчик.
– Внимание! Говорит радиомеханик отряда особого назначения Игорь Кудрявцев. Идёт вещание из Минска. Москва, как меня слышишь? Приём…
Спустя долгие секунды хрипа динамика послышался далёкий и такой родной голос:
– Игорь, Игорь! Москва тебя слышит! Игорь… сынок… ты сделал это… Ты жив…
Наверное, старый радиомеханик плакал. Спустя пару дней после ухода в экспедицию своего ученика, он понял, что остался один. Один уже во второй раз. И он услышал голос последнего родного человека на земле, который вещал ему из другого города и другой страны.
– Степаныч! Передайте властям, что задание выполнено. Мы сделали всё, что могли. Мы ждём помощи.
– Игорь, я знаю, знаю.. Рахманов всё рассказал, но тут у нас кое-что изменилось… Это ужасно, но помощи вам не будет… не ждите помощи…
Они сидели друг напротив друга, как когда-то давно – в бункере. Но теперь Барановский сам пришёл к Радисту в лабораторию. Он очень сильно постарел и грустно смотрел на Радиста:
– Почему в моей жизни так всё складывается, а? Почему всех, кого я люблю, уходят? Сначала ушла Светлана. Потом я сам послал своего сына и он погиб, выполняя мой приказ охранять Светлану. Потом погибла Светлана, защищая тебя. Это- великий подвиг любящей женщины. Она тебя любила, а значит ты – мой друг. И вот ты тоже куда-то уходишь! Почему? Почему вы все куда-то бегите? Вы что, специально смерти ищете?! Вы мне, старику, упрёк такой ставите, погибая один за другим? Ты мне скажи, что тебя не устраивает?… Нет-нет! Я даже речи не веду про материальные блага – с вами бесполезно об этом говорить! Но ты имеешь всё, чтобы творить добро! Ты создал рацию! Ты ведь знаешь, что сюда идут паломники со всего цивилизованного Муоса. Идут на сеанс связи с Москвой. Они записываются в очередь. И, заметь, я с них не беру за это платы – пусть люди слушают и радуются. Они уходят и рассказывают об этом Великом Чуде. Ты стал героем, хотя, вижу, тебя это тоже не интересует. Чего ты хочешь?
– Ты знаешь, что Муос в опасности; может быть даже на волоске от гибели. Светлана хотела его объединить и спасти. Теперь этого хочу я.
– Да, ради Бога, – спасай Муос. Старый Председатель Учёного Совета умер. Меня на днях изберут новым Председателем. Ты пойдёшь на моё место – после создания рации тебя изберут без проблем. Мы будет в Учёном Совете в большинстве и станем править Центром. И давай спасать Муос – я ведь тоже этого хочу!
– И именно поэтому ты отдал ленточникам Америку?
– А-а! Ты про это? Это – вынужденный шаг; временная мера. Да, я должен был подписать новый пакт с Ленточниками, по которому Америка отходит к ним. Но пока они будут воевать с Америкой, мы с тобой соберём силы, окрепнем и выйдем на помощь американцам. Сам понимаешь, пока что мы не настолько сильны, чтобы вступить в войну с ленточниками. Пока…
– Пока вы не сильны, в Америке убивают и обращают детей и женщин. Немига уже еле держится, а вы хладнокровно на это смотрите.
– Не забывай, кто такие американцы. Мы их сюда не приглашали. Ты слышал, сколько горя они нам принесли в своё время.
– Это отговорки. Ты говоришь про предков некоторых из них. Там живут люди, такие же, как мы с тобой.
– Ладно, не будем пафосничать. Ты мне лучше объясни, как же так ты собираешься спасать Муос. Где будешь брать силы, войска?
– Я не знаю.
– Отлично! Он не знает! Он уходит спасать Муос – и не знает как будет это делать! И куда ж ты пойдёшь, спаситель?
– Есть одно место, где я думаю, мне помогут.
– У меня нет шансов тебя отговорить?
– Нет.
Барановский помолчал, потом кивнул и устало спросил:
– Я могу чем-нибудь тебе помочь?
– Можешь. Ты думай о той цели, ради которой погибла Светлана, а значит и твой сын. Думай о той цели, ради которой на гибель иду я. Может эта цель – важна? Может быть ты, учёный муж, всю жизнь заблуждался? Если найдёшь ответ – принимай решение, что тебе делать дальше… А пока – прощай.
10.2.
Радист пришёл в Свято-Ефросиньевский монастырь. Монастырь был назван в честь древней белорусской святой – Ефросиньи Полоцкой. Юная прекрасная княгиня, у которой было всё: власть, богатство, красота, отказалась от всех мирских радостей и стала монахиней, посвятив свою жизнь Богу и людям. «Совсем, как Светлана» – думал Радист.