Муос
Шрифт:
После службы он зашёл в келью священника. Тот опять что-то мастерил.
– Здравствуйте, отец Тихон!
– Здравствуй, брат Игорь.
Радист думал, что отец Тихон сам начнёт разговор, но тот по-прежнему что-то строгал. Радист подумал, что отец Тихон забыл о нём и о наложенном на него послушании и начал сам:
– Отец Тихон. Прошло пять дней. Я пришёл за ответом.
– За каким?
Радист подумал, что отец Тихон издевается над ним, и резко произнёс:
– На который вы мне обещали ответить через пять дней, если я выдержу послушание.
– Нет, сын мой. Я не сказал тебе, что через пять дней отвечу на твой вопрос. Я сказал, что ты можешь придти через пять
– И что дальше мне делать?
– Иди к сестре Марфе ещё на пять дней, потом придёшь.
Радист вскипел:
– Отец Тихон! Муос гибнет, вы что не знаете? Если вы не знаете ответа – так мне и скажите, я пойду его искать в другом месте. Гибнут люди! Гибнут каждый день! А вы меня заставляете таскать горшки тех, кто завтра и так умрёт. Время не ждёт!
– Ты юн. И да простит тебе Бог твою юную дерзость. Юношам характерно мнить себя вершителями судеб мира. А многие, вырастая, такими и становятся. Они наполнили мир несчастьем. И каждый из них считал, что идёт по правильной дороге… А за Муос не волнуйся, если Богу угодно – он сам всё устроит…
– Угодно Богу? А почему ваш Бог допускает столько страданий? Зачем он погубил мир и загнал нас в подвалы?
– Бог ли погубил мир? Бог создал мир! Мир был прекрасен и совершенен. Тебе это тяжело понять. Я вырос в маленьком Полесском городке, посреди которого протекала речка. В пяти минутах ходьбы от моего дома начинался лес. По утрам я ходил на рыбалку. Отец мой был атеистом и говорил, что Бога нет, и я ему верил. Но когда я смотрел на зелёные заросли над водой, освещаемые восходом солнца, слышал щебет птиц, шуршание травы, плесканье рыб, я не понимал, как такая совершенная красота может появиться сама собой. Ты даже представить себе не можешь, как был прекрасен созданный Богом мир! А вот погубили его люди. Священники всех религий и вероисповеданий, гуманисты, философы и просто здравомыслящие люди взывали к миру. Но, кто их слушал? Каждый правитель шёл по своему единственно правильному пути. Каждый хотел, чтобы только по его пути шёл весь остальной мир. У людей было время одуматься. И все соглашались, что война – это зло; что когда-то гонка вооружений может закончиться плохо. Но они упрямо создавали новое оружие, чтобы загубить себе подобных. Из-за каких-то мелких споров, они выпустили созданных ими демонов и эти демоны уничтожили человечество. А теперь всё сваливают на Бога – это Бог де нас так несправедливо покарал. Бог этого не хотел – этого хотели люди!
– Вы говорите о тех, кто жил давно. А причём здесь мы, зачем нас мучает ваш Бог?
– А что изменилось после Последней Мировой? Люди одумались, стали жить мирно? Обустраивать этот тесный, неуютный, но всё же пригодный для проживания подвальный мир? Нет, они по-прежнему воюют, по-прежнему с бычьим упрямством что-то доказывают себе и друг-другу! Ничего не изменилось! Люди по-прежнему губят даже то немногое, что у них осталось. И ты хочешь того же, по крайней мере пока… Ладно, при многословии не избежать греха… Приходи через пять дней…
Радист развернулся, резко откинул занавесь на дверном проёме кельи отца Тихона, и вышел. Священник может его так мучить до бесконечности! Где гарантия, что когда он придёт через пять дней, он снова не продлит срок послушания. Радист опять направился к выходу из монастыря. Но потом снова резко развернулся и, перебарывая себя, пошёл к палатке тяжело больных.
Когда он подходил, обратил внимание, что в палате относительно тихо. Он даже встревожился. Войдя туда, он увидел обращённые к нему взгляды тех, кто ещё мог целенаправленно смотреть. Женщина с раковой опухолью на голове робко спросила:
– Брат Игорь, а вы не уходите от нас?
Оказывается,
– Нет.. пока нет.
Вздох облегчения прошёлся по палате. Даже Михалыч заулыбался так, как он улыбался только тогда, когда приходила Настя.о больные его мучить стали меньше.
Через день на место умершей женщины-мутанта принесли девочку. Её принесли в монастырь родители и брат из какого-то далёкого неметрошного поселения. Аннушка пошла на запах мутировавшего гриба-пенецила; и, думая, что нашла много еды, схватила пудинговую грибную массу. Стрекала грибницы впрыснули в её руку парализующий яд, она упала лицом прямо в плесень. Её успели вытащить и организм чудом справился с ядом. Местный фельдшер кое-как очистил её лицо и руки от грибницы. Но гриб успел переварить значительную часть плоти. Несчастные родители и брат девушки, рискуя собой, принесли сюда. Анастасия сделала ей операцию, вырезая повреждённые ткани, но было уже поздно. Кровь была подвергнута вторичному заражению продуктами гниения тканей. Девушка медленно умирала, она была безнадёжна, и её принесли сюда.
Ей было лет тринадцать, не больше. Скорее всего, она была когда-то красива. Но сейчас на её исковерканное грибом и последующими операциями лицо было страшно смотреть. Только глаза – большие красивые голубые глаза, беспомощно смотрели на Радиста.
Ей было больно, но она не плакала, не жаловалась и ничего не просила. Когда Радист смазывал рубцы на её лице обезболивающей мазью, она не сводила с него глаз. Однажды она произнесла:
– Ты похож на моего брата. Ты такой же красивый, сильный и добрый.
В следующий раз она попросила его рассказать про себя. Радист начал говорить, что ему некогда, но другие больные тоже хотели побольше узнать про загадочного послушника. Они настаивали и Радист был вынужден согласиться. Тем более, что ему тяжело было всё накопившееся носить внутри себя.
Радист стал рассказывать. Он ничего не скрывал и не приукрашивал. Не стесняясь, рассказывал и про свою трусость в битве со змеями и диггерами и про пленение ленточниками. Рассказал, кто такие фашисты, рассказал, что он был сыном фашистки, рассказал, чем занималась его мать. Рассказал про Москву. Свободного времени было мало, поэтому рассказ затянулся на несколько дней.
Больные, кто был в сознании, замирали, слушая его рассказ. Их боль, страдание, шаги приближающейся смерти, затихали при повествовании о великих подвигах, совершенных москвичами и муосовцами, очевидцем которых явился Радист. Они чувствовали себя не только слушателями, а причастниками этой великой битвы добра со злом.
Анна свою боль переносила терпеливо. Но когда она слушала о гибели Светланы, у неё потекли слёзы. Она сказала:
– Если бы я могла, я бы для тебя стала Светланой. Поверь мне – я сильная и тоже могу сильно любить; и тоже смогла бы умереть за тебя и за Муос. Но, к несчастью, я беспомощна и умираю вот так…
Однажды Радист, копошась возле палаты, во время вечернего прихода отца Тихона, слышал, как больные, особенно Анна, просили священника помолиться за «нашего брата Игоря».
Анне становилось хуже и хуже. Она уже еле дышала. Радист не отходил от неё. Она из последних сил протянула свою слабую руку к руке Радиста. Радист взял её ладонь. И не отпускал. Сестра Марфа, которая по вечерам приходила на несколько часов подменять Радиста, увидела его у постели Анны и ничего не сказала. Весь вечер она сама хлопотала возле больных, а Радист сидел с Анной. Ночью Анна умерла. Это была вторая женщина Муоса, которая умирала, держа Радиста за руку.