Муравейник

Подводный Авессалом

* * *

Старение это время, когда начинаешь любить природу, ценишь в женщинах красоту, а не общедоступность, не стремишься называть своими именами вещи, головою не прыгнешь вниз ни в любовь, ни в воду, присматриваешься к известной даме с косой или в ступе, и смотришь на жизнь, как на поместье его помещик.

* * *

В зрелости время катится биллиардным шаром, изредка попадая в лузу Большой Удачи, хотя природа кия еще не вполне ясна; уже не осталось надежд получить кое-что задаром, виден

удел, которому ты предназначен, и снится ночами Божественная Тишина.

* * *

Подкравшаяся усталость закрывает надежд горизонты, приклеивает к подушке голову по утрам. Умчалась в прошлое юность, и дама с болонкой снится гуляющей на опушке.

* * *

На стадии полуготовности переверни котлету: убавь отчасти огонь; воспоминания молодости поверяй по брегету, а лучше вовсе не тронь.

* * *

Мудрость является не ко времени, а к тому, кто ее неустанно ищет, забывая про все остальное. Так рыба ходит по океану с видом рассеянным, в поисках свойственной ей пищи Божественный исполняя верлибр.

* * *

Кипенье ума заменяется поиском смысла. Кровь пока что течет, но с шампанским ее не сравнишь, и сверканье удач головы уже не воскружит. Необъятная память, что туча с громами, повисла, но сознанье бежит ее, словно проворная мышь и рисует, и грезит, и чудо себе ворожит.

* * *

Сковывая в области движений, старость прибавляет нам сомнений в смысле и достоинстве жизни. Облетает клен широколистный, властелин прощается с отчизной, цепь колодезная вниз виснет.

* * *

Человек умнеет, не замечая того. Собственные ошибки скорее выходят боком. Поводы для печали выглядят легковесно. Чудо узрев, скажешь себе: «Ого!», видишь места, где прорастаешь мохом, но не стремишься ввысь по скале отвесной.

* * *

.. и по мере приближения старости улетают от меня всякие разности; вижу смыслы на месте радостей, замечаю приход усталости, умиляюсь природы шалостям, и любовь уступаю жалости.

ВОСПОМИНАНИЯ

Волшебные звуки чарующих лет пригрезились мне в одночасье — то юности слышался дивный кларнет, и праздником было ненастье, и струны души не повисли, и Смысл отступал перед Жизнью.

* * *

Девушки, которые волнуют, в прошлое уходят постепенно, в платьицах с немодною длиною, танцы позабытые танцуют и не ждут большую перемену, щеголяя толстою косою.

* * *

Шестидесятые, наивные семидесятые, обманутые, восьмидесятые, отравленные, — вы были ясною картиною лжи, на весь мир распахнутой, корыстью хорошо приправленной.

* * *

Мне «оттепель» шестидесятых была как в горле ком, как вата. Временщики на месте палачей полслова правды вымолвить не смеют, страна, простершаяся у мощей, и манекены на трибуне мавзолея.

* * *

Трудно поверить, но прошлое скрывается навсегда. Растворившийся кофе не выпадет вновь в осадок, и стареющий донжуан не вспомнит свою невинность. И так странно думать, что уж не скажет «да» или «нет» общественный разум, и цвет помады не подорвет устоев отечества половины.

* * *

Я вырос посреди обширной равнины, в городе, олицетворявшем страх на карте мира, но им не проникся. Равнодушие и двуличие предлагали мне свои спины напрокат, чтоб я ими прельстился в азарте, и не сказать, чтобы съели, но изрядно меня покушали.

* * *

Я помню первомайские парады и радость демонстрирующих толп на главных улицах столицы. «Миру — мир» был главный лозунг, и ему преградой лишь империализм, угрозы полн, да группа «Битлз», юности кумир.

* * *

Раскуривая фимиам своим ушедшим дням, их вряд ли ты поймешь: давно ушедшая среда, хотя и лишена стыда, предпочитает ложь.

* * *

Освобождаясь из-под гнета сюжетов юности стальных, не обвиняю в них кого-то, ничто не отвергаю в них. Прошу у ангела удачи Немного света и тепла, Чтоб у детей моих иначе жизнь от рождения текла.

* * *

Жизнь собственного тела я чувствовал несмело в дни юности моей: заботиться о плоти не очень было в моде давно ушедших дней. Но жизненные бури я ощущал на шкуре, и ею дорожил, и знал, что мне в дорогу дана она от Бога, что мир благословил.

* * *

Подростковые мои сочинения не вводили никого в восхищение, отличались особостью мнения. Невнимательные учители в моем слоге не предвосхитили Слова власти пленительной. А оно пришло самозванное, прямо в руки судьбою странною персонально мне данное.