Муравьи, кто они?
Шрифт:
Беру муравья, держу в пальцах по десять и больше секунд. Но освобожденные из плена быстро убегают, или, в зависимости от темперамента, вцепляются челюстями в кожу, пытаясь расправиться с воображаемым врагом. Но одного подержал несколько секунд в руках, не давил, а муравей погиб, у него конвульсивно вздрагивают ноги, скрючилось тело. Проходит минута и он совершенно недвижим.
Внимательно в лупу смотрю на тело погибшего и, кажется, догадываюсь о причине мгновенной смерти. Зажатый пальцами, он стал защищаться. У него, не в пример другим, оказался солидный запас кислоты, и он опорожнил его весь без остатка. Но подушки пальцев плотно окружили муравья со всех сторон, ретивый защитник оказался в закрытом помещении и отравил
Не странно ли носить в своем теле смертельный для себя же яд? Почему этот яд не всасывается организмом? По-видимому, содержимое ядовитой железы только на воздухе превращается в настоящую ядовитую муравьиную кислоту.
Многие муравьи защищаются от врагов дурно пахнущими выделениями желез или обладают веществами, делающими их совершенно несъедобными или даже ядовитыми для позвоночных животных. Например, если муравей-листорез, падая с дерева вместе со срезанным им листочком случайно окажется на поверхности воды реки, то рыба, польстившаяся им, немедленно выплевывает его: муравей этот несъедобен. Кроме того, чтобы остаться незаметным, муравьи-листорезы при переноске листьев в свое жилище, накрываются им и становятся неразличимыми среди травы. Еще они обладают твердыми покровами и острыми челюстями, которыми отлично защищаются.
Из наших муравьев блуждающий муравей Тапинома ерратикум обладает секретом желез, который отталкивает других муравьев и делают его в какой-то мере недосягаемым.
Очень маленькие муравьи в случае опасности тот час же становятся неподвижными, притворяясь мертвыми, и прием этот хорошо помогает: малышку трудно заметить на земле среди различного мусора, к тому же кажущегося мертвым.
Когда спала жара, мы, выбравшись из тени развесистого лоха, стали бродить по тугаям близь реки. На чистой площадке рядом с зарослями чия и серой полыни ползают тугайние мирмики берга. Здесь в земле их гнездо. Множество вынесенных наружу комочков серой почвы свидетельствует об энергичном расширении жилища.
Наблюдая за неторопливыми мирмиками, рыскающими в поисках добычи, неожиданно замечаю крошечных светло-желтых муравьев Лептоторакс сатунина. Найти их гнездо очень кстати. Опустился на колени, слежу за крошками, в надежде, что один из них укажет резиденцию своей небольшой семьи.
Лептотораксы с человеческой точки зрения удивительно бестолковы. Ползают как будто без цели в разных направлениях. Наконец, вижу крошку с ношей, каким-то светлым комочком в челюстях. Таких носильщиков не один, а несколько. И ноша у всех одинаковая. Сильная лупа помогает. Это яйца. Уж не затеяли ли малютки переселение? Вот с таких и не спускать глаз. Но носильщики удивительно глупы. Впрочем, изрядно покрутившись (сколько надо терпения следить за такими несмышленышами) и потеряв уйму времени, очевидно сориентировавшись и найдя путь, отправляются в заросли бурьяна и бесследно там исчезают.
Пора бы мне бросить эту затею, но по земле в сторону бурьяна ползет самочка этого же племени, почти такая же маленькая, но сутулая и очень озабоченная. Она сама по себе, без всякой охраны и сопроводителей направилась на новое место по пути, по которому ее дочери несли яички. Поглядывая на рабочих, ползающих по земле, вижу одного, выбирающегося из трещинки земли, окружающей стебель сухого бурьяна. Уж не там ли гнездо? Да, в полости стебля целый отряд желтых крошке мечется в панике пряча от меня яички. Самки же нет. Значит та, встреченная ранее, тоже направилась до нового жилища.
Обитель лептотораксов устроена хитро. Для того, чтобы попасть в полый стебель надо проникнуть сначала по трещинке в подземелье и найти крошечное отверстие, ведущее в сухой просторный небоскреб, возвышающийся высоко над травою. Итак — удача, гнездо обнаружено, осталось
Но стоит ли продолжать поиски? Не найти новое жилище в зарослях бурьяна. Вот разве еще немного последить за одним малышкой с яичком в челюстях, и хватит.
А малышка крутится, меняет направление, будто умышленно путает следы, прежде чем пойти куда следует. Прямо на него мчится тугайная мирмика. Пути двух муравьев — одного тщедушного, маленького другого, в сравнении с ним, великана сошлись. Желтая крошка мгновенно сжимается в комочек: ноги, усики — все спрятано под себя, головка с яичком подогнута под грудь. Она не желает вступать в единоборство и всем своим видом показывает смирение и миролюбие. Поза ее не случайна. Она — своеобразный язык, поясняющий и взаимное отношение соседей, и в известной мере поведение слабого перед сильным. Да и что остается делать бедному лептотораксу. Его семья слишком мала и слаба, чтобы затевать вражду с соседями. Им, как говорят, «не до жиру, быть бы живу». Осторожность и умение избегать опасности, девиз его племени.
Мирмика быстро ощупывает усиками покорную крошку. Поза унижения и покорности ее обезоруживает. Лилипутик — не враг и не добыча. К тому же он мирный сосед, безвредный, не опасный. Пусть идет своей дорогой!
Избежав опасности носильщик с яичком направляется в заросли трав и исчезает в ее дремучих переплетениях. Я не пытаюсь его преследовать: пора кончать наблюдения. Солнце опустилось за деревья, с бивака потянуло запахом костра. Пора спешить к ужину. И все же удивительно, думаю я, почему мирмика пощадил лептиторакса, да и еще с яичком, неплохой добычей, на чем основано его миролюбие к беззащитному муравьишке.
Квартиранты и нахлебники
Когда вместе со студентами зимой разрывал муравейник рыжего лесного муравья, то нам попались в конусе жилища белые плоские диски. Они прикреплялись к обломкам веточек и кусочкам коры. Особенно много дисков оказалось на старом пне, целиком скрытым муравейником и с давнего времени служившим ему основанием. В некоторых дисках были дырочки, другие — без них, целые. Иногда диски гнездились друг возле друга в большом количестве.
Вскрываю эти загадочные диски под лупой препаровальной иглой. Это своеобразные коконы паука. Судя по их устройству, делались они так. Сначала из плотной паутинной ткани выплеталась аккуратная, как по циркулю, круглая пластинка. На нее набрасывался слой рыхлой паутины. Затем в этот слой откладывалось два-три яички, которые снова обволакивались слоем рыхлой паутины и сверху прикрывались другой пластинкой из плотной ткани. Края пластинок тщательно скреплялись и получался плотный, как диск, кокончик.
Кокончики с дырочками пусты, в целых же находились яички прозрачные чуть зеленоватые. В кокончиках зимуют не только яички, но и сами паучки-малыши, зеленоватые, несуразные, с короткими толстыми ногами. Они не успели окрепнуть и с наступлением холодов, застряли в своей колыбельке.
Пока вожусь с кокончиками, мои помощники, раскапывая муравейник, извлекают и небольшого светло-серого паучка. Его покровы нежны. Видимо незачем иметь панцирь в таком отличном убежище, как муравейник.
На солнце тело паучка слегка просвечивает, и у основания брюшка проглядывает два белых комочка — легкие. Самые передние придатки, похожие на маленькие ножки, так называемые педипальпы, на конце с шариками, как руки боксера в перчатках. Это признак самца. Затем из муравьиных ходов извлекаются другие паучки: маленькие, побольше, совсем взрослые самки. Значит, у паучков, живущих в муравейнике, одновременно, даже зимой, существуют все стадии развития. Это необычное явление можно объяснить только тем, что паучки приспособился жить под защитой хозяев главного жилища.