Муравьиный Бог
Шрифт:
— С какой целью прилетели в Америку?
— Я приехал в США для продолжения учёбы, — спокойно ответил Зиад на хорошем английском.
— Удачи, — поставил штамп в паспорте офицер.
То, что Зиад прибыл не из Ливана, а из Франкфурта, и то, что в его паспорте стояли отметки о длительном пребывании в нескольких странах, никого не взволновало — самоуверенная и снисходительная Америка могла себе позволить не заниматься такими мелочами.
На выходе из аэропорта его дожидался водитель лимузина с табличкой в руках: — «ЗИАД».
Они прошли к стоянке и водитель услужливо
— Куда едем, земляк?
Вопрос был адресован несомненно ему, Женьке
— В Бруклин, угол Кони-Айленд и Непчун, — определился с маршрутом Женька и поинтересовался у водителя: — А почему вы решили, что я говорю по-русски?
— Э, молодой человек, — засмеялся тот, — я нашего брата сразу вычисляю! Я как-то раз у поляков пари выиграл, на сотку! Стоим на стоянке, ждем клиента. Идет мимо мужик с ребенком. Высокий, спортивный такой, седые волосы ёжиком, скулы, как у ковбоя техасского. Я полякам говорю: «Это идет русский». — «Нет, — говорят, — давай спорить — это рэд-нэк из Мичигана!» Поспорили… Когда я с ним начал говорить по-русски, поляки чуть с ума не сошли! «Как, — говорят, — ты его вычислил?» Ну, я им секрет открыл. «Только русский, — говорю, — может носить открытые сандалии с носками на ногах!»
— Забавно, — усмехнулся Женька, — но я-то не в сандалиях, а в костюме от «Кардена»…
— А выражение лица? — обернулся водитель. — У американца всегда на лице маска: «Все о’кей!» А у наших в глазах — вечные вопросы русской интеллигенции: «Что делать?» и «Кто виноват?» И другие мировые проблемы…
Лимузин плавно вписался в крутой поворот выезда из аэропорта.
— А если вы на этот раз не совсем угадали? — подначил водителя Женька. — Я не русский, я — узбек.
— Бухарский, что ли? — уточнил водитель, и Женька согласно кивнул головой.
— Все равно — русский.
— А вы-то сами, каких кровей, если не секрет? — вежливо поинтересовался Женька.
— Вот я, точно — не русский! — хохотнул водитель. — Я одессит!
На девятом выходе лимузин сошёл с Бэлт-парквея, свернул на Эммонс, проехал вдоль канала и влился в родную Непчун. Женька остановил машину возле бензозаправки «Экссон», дал водителю хорошие чаевые и дальше пошёл пешком. Пересекая оживлённый Кони-Айленд, он с удивлением обнаружил на углу восьмого Брайтона новый ресторан «Атлантик-гриль», а через дорогу от него новое строительство.
«Всего два года не был, а как много перемен, — подумал Женька. Марван уже ожидал его в «Шаме». Он выглядел точно так же, как и Зиад — европейский джентльмен в дорогом костюме, с красивым кожаным кейсом в руках. Марван прилетел из Парижа днём раньше и успел уже определиться с дальнейшими действиями. Они перекусили и уехали в Нью-Джерси.
— Через Бруклин-бридж поедем или через Баттери-тонель? — переспросил Зиад, усаживаясь за руль серой «Хонды».
— Как хочешь, — уселся на заднем сидении Марван и стал названивать по своему мобильнику. — Только не гони. Нам не хватало ещё разговоров с полицией! Нужно выспаться и отдохнуть…
— Когда летим
— Завтра вечером. Из Ньюарка.
Какая-то сила заставила Женьку свернуть от черной дыры Баттери-тоннеля в сторону Бруклинского моста. Здесь было место, ради которого Женька готов был стерпеть медленно ползущее стадо грузовиков и легковушек, размером с грузовик. В конце-концов трёхрядный поток выполз на террасу, с которой открывался вид на устье Ист-Ривер и на противоположный её берег. Страна рекламы и маркетинга умело представляла своё сердце — Манхеттен.
Словно золотой щит, ограждающий легендарного путешественника от недоброго глаза медузы Горгоны, сияли окна голубых, чёрных, серебристых небоскребов. В хаотическом смешении роста, стиля, возраста и других деталей возникал удивительный, единый по своему внутреннему смыслу архитектурный ансамбль. За этим щитом могли скрываться богатство и бедность, мечты и реальность, блеск и нищета, но это все было уже там, за ним. Здесь же был лишь один смысл — памятник человеческому гению. И, словно охраняя этот памятник от недоброго гостя, высились над всеми собратьями два исполина, два серебряных близнеца Всемирного Торгового Центра.
Перебравшись через мост, Зиад дал возможность своей «Хонде» вспомнить, на что способен японский автомобиль, и понёсся по Эф-Ди-Ар.
— Я же сказал тебе, — всполошился Марван, — не гони!
Зиад поехал аккуратнее, внимательно поглядывая в зеркала, чтобы не прозевать полицейских гончих. Ровно через пятнадцать минут машина въехала на верхний уровень моста имени Джорджа Вашингтона.
В нескольких минутах езды отсюда находился дом семьи Кроу.
Долгое отсутствие в Америке притупило ненависть Женьки, и он вспоминал теперь Джоан и Ричарда, как рядовых прохожих, мелькнувших перед его глазами на непростом жизненном пути.
Зиад и Марван остановились в «Хилтоне», на четвёртой дороге.
Марван отправился в свой номер, приказав Зиаду ложиться спать.
Зиад послушно выполнил приказ.
Не спалось…
Странные обрывки встреч, слов, событий проносились в его голове. Мелькали лица знакомые и уже давно забытые…
— Зачем тебе это, сынок? — спросила мама.
— Нужно, мама, нужно, — отвечал Женька. — Я должен им всем доказать…
— Что доказывать, сын? — вмешался отец. — Летай!
— Они не сломали меня, батя!
— Ты прикидываешься мусульманином, я знаю, — погрозил ему пальцем одноглазый Рустам. — Зачем тебе это?
— Он хочет отомстить нам, католикам. — закурил сигару мистер Кроу.
— Захват самолёта — преступление, за которое ты можешь оказаться в тюрьме. — сказал директор школы. — Надолго.