Муравьиный Бог
Шрифт:
Вежливые охранники встречали всех посетителей в огромном холле, записывали их имена в регистрационную книгу и направляли к лифтам первого уровня. Чтобы попасть в ресторан, нужно было сделать две пересадки на 44 и 73 этажах, и уже на более тихоходном лифте въехать на этаж 104.
Двери лифта распахивались с мелодичным перезвоном, и всё новые и новые юноши и девушки, лучшие молодые бизнесмены Америки, Японии и других стран мира, заполняли зал ресторана.
Стюрт знал многих лично и переходил от группы к группе, весело перебрасываясь
Сегодня он был хозяином международного симпозиума.
Именно ему было поручено произнести имена и фамилии лучших, ну а его имя, как самого лучшего, у всех было и так на устах.
Почему-то задерживались телевизионные группы, и Стюарт решил потянуть время: — Дамы и господа! Я предлагаю уничтожить всё шампанское до приезда телевизионщиков!
Его инициативу приняли со смехом и энтузиазмом. Стюарт оставил Наташу и Оксану в толпе молодых людей и отошёл к окну, чтобы перезвонить в отдел новостей и спросить, насколько задерживается съёмочная группа.
Утренний Манхеттен был покрыт легкой дымкой, полчища машин уже собирались в его артериях, обещая смертельные тромбы у въездов на мосты, ведущие в Квинс и Нью-Джерси.
Стюарт достал телефон, но почему-то перевёл глаза в сторону маленькой точки, стремительно приближающейся к Манхеттену. Это был обыкновенный самолёт, каких над Нью-Йорком летают тысячи, но в его поведении была некая странность.
«Почему мы так рискуем, — подумал Стюарт, — зачем разрешают таким большим самолётам летать над крупными городами?»
Странная боль резанула его по животу, и Стюарт, сам не понимая почему, прилип лицом к толстому стеклу огромного окна.
Ему показалось, что самолёт идёт прямо на него.
Когда Марван начал лихорадочно молиться, Женька уже заподозрил неладное, но когда тот достал пистолет и приставил к голове Зиада — всё стало на свои места.
— Двери закрыты, сюда никто не зайдёт. У тебя есть выбор — можешь умереть как истинный мусульманин, и тогда ты попадёшь в рай! Либо я размажу твои мозги по стеклу и сам сделаю то, что велит мне сделать Аллах!
— Марван, — очень спокойно произнёс Женька, — если ты думаешь, что можешь распоряжаться моей судьбой, то ты глубоко заблуждаешься. Я пришёл сюда по собственному желанию, и тебе не нужно размахивать пистолетом, чтобы говорить со мной.
— Хорошо, — хриплым голосом произнес Марван, — да услышит Аллах твои слова!
— Там, в салоне, наши братья — мусульмане, — негромко произнёс Зиад. — Он уже понимал, что сейчас узнает нечто страшное, скрытое от него завесой тайных бесед Марвана с руководством организации.
— Ты должен понять, что даже братьям я не могу сейчас сказать того, что услышишь ты! Никто не знает, кто из них окажется сильным в своей вере, а кого испугает страх смерти. Но я верю — никто из них не дрогнет!
— Дыхание смерти — сильнее запаха славы, — покачал
— Это кто сказал? — переспросил Марван. — Я не помню такой строки в Коране.
— Это я сказал, — тихо ответил ему Женька, — не всё, что должен сказать человек, написано Коране.
Марван поднял пистолет и приставил его к голове Женьки.
— Кто ты, Зиад? Я всегда видел тень лжи в твоих глазах! Я пущу тебе пулю в голову, если ты будешь богохульствовать!
— Не кричи, Марван, — спокойно возразил Женька. — Что мы должны сделать?
— Мы должны не просто пролететь над Манхеттеном, — опустил пистолет Марван. — Видишь? Это Всемирный Торговый Центр… Мы уже рядом… Мы должны уничтожить это проклятое место, место, откуда евреи сосут кровь из всех правоверных! Это воля Аллаха! Во имя Аллаха милостивого, милосердного! Весь мир сейчас увидит, как мы умеем умирать! Сделай это красиво, Зиад! Сделай это так, чтобы мы могли спокойно прийти к Всевышнему и, глядя ему в глаза, сказать — мы истинные мусульмане, о Всемогущий!
Марван еще что-то говорил, кричал, молился и накачивал себя храбростью. За спиной у него раздавались крики его же сотоварищей — они пытались понять, что происходит, и тарабанили в запертую дверь руками и ногами.
Женька отчётливо вспомнил третью истину Будды: «Для того, чтобы прекратить страдания, нужно освободиться от жажды жизни в самом себе и усилием воли достичь того душевного состояния, когда любое желание отсутствует, а всякое сильное чувство подавлено».
Он схватил Марвана за горло, но тот, не раздумывая, выстрелил Женьке в лицо.
Интуиция формисидая не подвела Ану.
Чуть опережая события, он увидел, как, словно в замедленной съёмке, самолёт закладывает крутой вираж и несётся прямо на него.
И самолёт действительно пошел на Стюарта!
— Никакой паники! — вспомнились Ану голоса координаторов. — Немедленно привести в полную готовность индивидуальные регенераторы!
Ану ясно увидел, как специальные отряды открывают сверхглубокие хранилища с зародышами и начинают готовить их к экстренной эвакуации.
— Все будет хорошо, — подумал Ану и в тот же миг с ужасом осознал, что ни у него, и ни у кого из людей нет возможности регенерации и выхода на запасные базы!
В этот же миг в отражённом воображении Ану увидел, как в переполненные лифты пытаются втолкнуться тысячи перепуганных насмерть людей, как пытаются они преодолеть огненную стену в коридорах здания, как рушатся лестничные пролёты на головы пожарных, полицейских и врачей, ринувшихся в самое пекло спасать пострадавших. Ещё он увидел, как летят к земле раскинув руки люди, отчаявшиеся выжить в геенне огненной, как прыгает в вечность пара влюбленных, обнявшихся в прощальном поцелуе. Затем перед его глазами два серебряных гиганта рассыпались на столбы пыли, и только хоровод бессмысленных бумаг закружил над землёй…