Муравьиный мед
Шрифт:
– Прибыли. – Десятник потянул с головы колпак. – Не впервые я здесь, а всякий раз что-то в горле пересыхает. Ну-ка, Тирух, верни мне мех, не все еще высосал? А то что-то слова во рту застревать начали!
– Вот! – протянул руку косой. – За этой низкой стеной первый круг начинается. Полоса там прямо в земле до скал выплавлена, словно раскаленным горшком кто-то бальскую лепешку накрыл. Говорят, что когда-то в этих лачугах, что до второй стены, с башенками кургузыми, специальные ремесленники жили. Они и склепы обслуживали, и обряды всякие устраивали, потому как мертвые сами же не делают ничего. Они ж улиц не метут, кровли не чинят, стены не красят. Эти умельцы все и делали, хотя без обрядов специальных за стену не ходили. Чего только стоило склеп
– Куда прикажут, туда и пойдешь, – задумчиво пробормотал Отег, окидывая взглядом ветхие на вид даже с такого расстояния здания. – Днем, пока Аилле светит, страха особого быть не должно. Хижина смотрителя на месте. Повозок возле нее десятка два. Столько же, наверное, и в круге. Думаю, что за день мы тут разберемся, а к тому времени и все, кого мы обогнали, до Суйки доберутся. Или будем ждать здесь, пока Ирунг обряд справит и сыновей сюда для погребения пришлет? Что скажешь, Тирух?
Нечего было сказать Тируху. Не успел он раньше побывать в Суйке, хотя и входил этот обряд в обучение мага. И то сказать, не жрецы в башне у Аруха обитали, а колдуны молодые, которым еще биться и биться головой о собственную глупость, пока она мудростью не станет. А ведь Тирух был в тройке учеников, которых сам Арух лучшими назвал. Правда, из этой тройки в Суйку именно Тирух и не успел прогуляться. Смиголь успел, принес Аруху из второго круга четки с заклинанием молнии. Только Смиголя потом месяц трясло, словно он эти четки у рыгвы из щупалец вырвал. Айра была в третьем круге. Так ее Арух да прислужник его со змеиной улыбкой, Синг, полгода натаскивали. Хороша девчонка – щелчком пальцев может любого из учеников Аруха заставить в штаны наложить. Только двое и выдержали – Смиголь да Тирух. Знал бы Арух, чего это стоило Тируху, не посылал бы его в Суйку. А посылал ли он его туда? Ясно было сказано: и дня не прошло, как ушли беглецы из Скочи, значит, в дороге их должен был взять Тирух. Выходит, либо проглядел беглецов, либо на Омасс они ушли?
– Отег! – повернулся к десятнику молодой колдун. – А обойти Суйку можно?
– Не думаю, – поскреб затылок тот. – Я же тебе говорил про падь. Иначе обошли бы давно. Всего два пути на юг. Один вдоль Даж мимо Омасса, второй здесь… должен быть. Кто-то ведь построил этот город? Да и дорога эта не старше окрестных холмов и скал. Должен быть путь на юг. Суйка-то с запада в море упирается, а с востока в Проклятую падь. Видишь белые скалы за лесом? За ними она. Со стороны Омасса можно и саму падь увидеть. Точнее край ее, если на крутые холмы забраться. Потому что все внизу туманом затянуто. Не ходит туда никто. Одно известно, когда-то мертвых в пади хоронили, а уж то ли мертвяки город у баль отняли, то ли люди сами мертвякам город построили, никому не известно. Я как-то самого Ирунга в Дешту сопровождал, так вот спрашивал его о Проклятой пади.
– И что же он ответил? – спросил Тирух, поморщившись, потому что несколько повозок настигли остановившийся отряд, и тягучая вонь мертвечины вновь начинала забивать ноздри.
– А разве таны разговаривают с простыми стражниками? – усмехнулся десятник. – Сказал он мне кое-что. Сказал, что когда наши предки пришли в Скир, земли эти были пусты до самого плато, на котором теперь Борка высится. Но и южнее плато леса от переселения не страдали, и не составлялось никакого договора: мол, берите, сайды, земли до ласского моста, который в то время еще плетеным был, а не каменным. Не с кем договариваться оказалось. Хотя слова прозвучали: бойтесь этой земли, потому что однажды выйдет Проклятая падь из берегов и пожрет всех, кто поселится близ нее… Не надо тебе ходить в Суйку, парень. У входа беглецов будем ждать.
Зиди пришел в себя ночью. Сначала он подумал, что проснулся от боли, но причиной оказалась удушливая вонь.
– Эй! – прошептал баль, чувствуя, что впереди постукивают копыта бычка, а телега под ним раскачивается и скрипит.
– Слышу, слышу, не кричи, – обернулась Рич, и снова Зиди передернуло от ужаса. Словно еще старее стала попутчица: глаза ввалились в морщинистую плоть, мутные стекла зрачков едва поблескивали из коричневых пропастей.
– Неужели когда-нибудь ты так будешь выглядеть? – прошептал воин.
– Никогда, – ответила Рич. – Это покрывало не моей смерти. И на тебе покрывало не твоей смерти. Но она может стать твоей, если не сдернуть ее вовремя.
– Когда же придет это время? – спросил Зиди, вздрагивая и понимая, что и его плоть сморщилась и ссохлась, его руки слабы, а глаза пусты.
– Скоро, – прошептала Рич. – Суйка уже близко. Ты проспал два дня. Ничего, Зиди, придешь в себя, на руках меня понесешь. Это хорошо, что у тебя муравьиный мед с собой, пожертвуешь по тягучему глотку на каждого из нас, чтобы кровь освежить?
– Пожертвую, – беззвучно прошептал воин. – Но не больше!
– Боишься, что не хватит алтарь Исс омыть? – хрипло рассмеялась Рич. – Что за бальский обычай? Так ты не торговец, выходит?
– Ты слышала? – прошептал он. – Это был не сон?
– Я все слышу, Зиди, – почти беззвучно ответила Рич и добавила: – Маг недалеко от ворот. Полетай в последний раз.
И снова небо втянуло в себя Зиди, только в этот раз было оно ночным. Страшным было небо, но не от непроглядных облаков, а от костров внизу, от черного холма, напоминающего груду костей, перекрывающую часть горизонта, и больше всего – от бездонной пропасти к востоку от этого холма.
– Стой, старуха! – раздался снизу пьяный голос – Чего везешь-то? Ну и воняет от твоего трупака, бабушка. Муж, что ль? Или сын? Да не бойся ты, не загорится он от факела, ну и вонь! Эй, Обрубок! Разбуди-ка Тируха!
– А чего его будить? Амулет он оставил, камень не светится, значит, морока нет. Мечом трупака ткни, да и все!
– Ага, ткни! – возмутился пьяный. – Я, правда, не знаю, кто воняет сильнее, бабка или груз ее, а меч в дерьме пачкать не хочу. Возьми сам и ткни!
– А шел бы ты за пелену, – донесся ответ.
– Проезжай! – раздраженно заорал пьяный. – И так дышать нечем, а вы все подвозите и подвозите. Лучше бы я нанялся отхожие канавы в Борке чистить, чем Суйку карулить. Обрубок! Где этот смотритель, чтоб ему на оглоблю сесть и горло расклинить?
– Спит он, Кривая Башня, и я сплю. Отстань, а то твой черед спать придет, и я от тебя не отстану.
Рич или кривыми пальцами щелкнула, или свистнула негромко, только вот уже не спиной небо Зиди почувствовал, а мутными глазами в него взглянул.
– Темно, – прошептал чуть слышно.
– Ночь, – ответила Рич. – Ты только не бойся, Зиди. Понесешь меня сейчас. Я на ближайшие три-четыре дня ни на что годна не буду. Иначе надорвусь, точно тебе говорю.
– Понесу? – не понял баль. – А смогу ли?
– Постараешься, – ответила колдунья. Остановила повозку, кряхтя, сползла с облучка, подошла к Зиди.
– Приехали? – спросил он.
– Сядь, – попросила Рич.
Сел Зиди. Сначала подумал, что и пальцем руки шевельнуть не сможет, но сел. Повернулся в узкой тележке на бок, подтянул дрожащие колени, пока они в борт не уперлись, потом начал медленно подниматься. Сначала на локоть оперся, затем на ладонь. В темноте собственной руки не увидел, но почувствовал ее так, словно вместо руки у него корень болотный подгнивший. Ноги вытянул – не удивился, что колено работает, потому что ног все одно не чувствовал. От слабости уже упасть собрался, да Рич подхватила. Вцепилась в плечо сухими корявыми пальцами, в темноте мутным огнем в глазницах блеснула, зашептала хрипло: