Муравьиный мед
Шрифт:
– Этому что отдашь? – спросил девчонку. – Шаги, запахи или морок какой наведешь?
– Так отдал ты уже или не заметил? – усмехнулась она. – Плоть свою и отдал. А теперь пойдем, посмотрим, что с плотью твоей, да и моей, будет за этими воротами.
Шагнул в арку Зиди вслед за юной спутницей, на которую он все чаще как на старшую посматривал, присел на корточки рядом, сразу все разглядел. И мрачную полосу мертвого камня, усыпанную обращенными почти в пыль обломками зданий, и густые непролазные кусты иччи за ней, и сосны, и белые скалы за кронами деревьев. Над пустырем кружил редкий снег, но не ложился на камни, а сносился порывами ветра куда-то влево, в сторону пади.
Рич опустила зверька на камень и подтолкнула его, прошептав только одно:
– Вперед.
И двух десятков шагов не промчалось магическое создание. Как ни поддергивал лапки зверек, провалился сначала на палец, потом вовсе исчез. Только шар над камнем вздулся, да когда лопнул, тряпица лежать осталась.
– Течень, – словно сама с собой согласилась Рич. – Болотный течень. Огромный. Вправо и влево насколько лежит – не знаю, а вперед до кустов уж точно.
– Что делать-то будем? – напрягся Зиди.
Рич тяжело вздохнула, спиной о стенку оперлась, сползла наземь, словно последние силы разом ее покинули, на баль глаза подняла.
– А знаешь, мы ведь с прошлой ночи ничего не ели, а ты и до того не объедался. Признаюсь, баль, ты и раньше красавцем не был, а теперь на тебя и вовсе смотреть страшно. Глаза горят, щеки ввалились, да и оброс ты щетиной, как нищие старики на скирском рынке.
– Так не до бритья было, – пожал плечами Зиди и меч за поясом шевельнул. – Да и нож мой…
– Вернется еще к тебе твой нож, – прошептала Рич, – и быстрее, чем ты думаешь, вернется. А сейчас поесть нам надо и хорошо поесть. Развязывай-ка мешок, кое-что я у ведьмы все-таки прихватила. Вино, рыбу копченую, лепешки. Старушка-то не бедствовала, да не пригодится ей уже это все. И сам давай ешь.
– Скоро ль дальше пойдем? – спросил Зиди, когда и мех вина опустел вполовину, и живот наполнился.
– Скоро, – медленно ответила Рич, прислонившись к холодной стене. – Сейчас бы к огню, к камину, так чтобы в щели не дуло, завернуться в теплое…
– Как мы пройдем-то? – не понял баль. – Особого желания вздуваться пузырем и лопаться у меня нет.
– Я буду вздуваться, – повернулась к нему девчонка. – Не волнуйся, в пузырь не обращусь, кровью не забрызгаю. Но напрячься придется. Ты, главное, упасть мне не дай. Как из Суйки выйдем, от тебя все будет зависеть. Там, у скал, ждут нас – я чувствую. Может, и стражники, но колдун точно есть. Ловушки магические натянул так, что их звон и здесь слышен. Перестарался. Там тебе придется напрягаться, иначе не пятьдесят золотых получишь, а руки по локоть и ноги по колена потеряешь. Потом и с головой простишься.
– Не в ладах я с магией, – вздохнул Зиди. – Может быть, в колючках переждем, пока ты в себя придешь?
– В себя приду? – засмеялась Рич.
Тихо засмеялась, словно силу копящуюся растерять боялась.
– Не спеши, воин. Мы еще погань не прошли, что перед нами лежит. А задерживаться никак нельзя. За нами колдунья идет. Кто такая – не знаю, но сильна очень. Даже с учетом того, что ей нелегко приходится, гораздо тяжелее, чем нам, я против нее пока не противник. От такой бежать надо, а не пальцами щелкать.
– Далеко она еще? – вскочил на ноги Зиди.
– Близко. – Рич с трудом поднялась. – Но мы успеем. Не отставай! И меч готовь.
Она прошла по холодным камням десяток шагов так уверенно, словно видела границу, где основание мертвого города поглощала сама смерть. Остановилась, зажала посох коленями, подняла руки, вытянула их в стороны и завыла, как воет ветер в каминных трубах скирских башен на излете месяца ветрень. С усилием, словно поводья невидимые поймала, ухватила что-то по сторонам света, потянула к взлохмаченной гриве рыжих волос. Хлопнула в ладоши, мгновенно разделила волосы на два хвоста и завязала один узел, второй, третий, четвертый, пятый, обернулась, ошарашив Зиди побелевшими зрачками, прошипела почти по-змеиному:
– Режь волосы над первым узлом и бросай вверх что было сил!
Только одна мысль мелькнула в голове Зиди, когда его бальский меч отсекал волосы Рич: как же она решилась? Волос девчонке лишиться – это же все равно что в шлюхи портовые податься! А уж колдунье без волос, как воину без рук. Но мысль только мелькнула, да и растаяла без следа тут же, потому что в тот миг, когда баль запустил в вечернее небо тугую плеть, залепетала, зачастила скороговоркой какое-то заклинание Рич. Ни слова не смог разобрать Зиди, но это не было криком и бессмыслицей. Просто слова не лились друг за другом, нет, летели пригоршней, стремительной цепью, звено за звеном мчались вслед за отсеченными волосами. И когда рыжие, стянутые в пять узлов волосы вдруг исчезли в небе, Рич со звериным визгом ударила посохом о камень, и деревяшка вспыхнула!
– Иди, – прохрипела девчонка, падая на руки Зиди.
А впереди зашевелилась, забугрилась сама земля. Словно огромные мыши забегали под каменным ковром, складывая его в волны, сминая в складки.
– Иди же! – в отчаянии повторила Рич. – Беги!
И Зиди побежал. Не был он моряком. Никогда не вставал на палубу не то что в ладье, лодкой не баловался! Не удержался бы на ногах в качку, да и по деревьям не бегал уже с юности, а тут словно молодость вспомнил. Камень дрожал под ногами, невидимая рука то поднимала мгновенно взмокшего воина, то опускала его. То ли вой, то ли стон стоял в воздухе, или урчание взбесившегося зверя, который пожирал сам себя, но лес приближался с каждым шагом. Зиди влетел в иччу с разбега, подняв легкое тело Рич над головой, и даже не почувствовал боли от колючек. Остановился у первых деревьев и, прижав к груди замершую девчонку, обернулся.
Второй круг Суйки больше не существовал. И вправо и влево земля горела, расколовшись на части, словно невидимая хозяйка выложила на раскаленную плиту тесто, да перестала за ним смотреть, только посекла его на куски, чтобы сгорело быстрее.
В оставленных за спиной воротах стояла хрупкая фигурка. Показалось Зиди или нет, только вглядываться он не стал. Развернулся и шагнул под покров леса. Но одно успел заметить: не стало меча за поясом, только нож.
«Вот и щетину сбрею», – отчего-то подумал баль.
В середине схватки, когда скулящие, алчущие живой плоти тени наконец почувствовали, что противник с легкостью или нет, но кромсает их на части, рвет их кожистые или бесплотные тела, жжет их пламенем и обращает в прах, Айра поняла, что боится только одного – безумия. Она вовсе не чувствовала себя неуязвимой. Одежда уже была посечена то ли зубами, то ли когтями, то ли хлыстами стремительного противника. Вот и ожоги появились, и обморожения, и ссадины превратились в раны, и жезл раскалился в руке, грозя разлететься в щепу.