Муравьиный мед
Шрифт:
Кессаа еще думала, к кому обратился баль, к ней или к лошади, а он уже сбросил в снег короткий тулупчик, поставил ее сверху и ткнул в губы развязанный мех. Терпким запахом ударило в ноздри, травяным ароматом пробило насморк и тут же обожгло сначала горло, потом огнем лизнуло пищевод, полыхнуло в животе и побежало, потекло огненными струйками к ногам и рукам.
– Ой! – только и смогла выдохнуть Кессаа да о ствол оперлась, когда крепкие руки начали соскабливать с нее сырую одежду. Холод облизал кожу, но уже следом колючие ладони тем же составом зажгли тело. Плечи, грудь, спина, бедра, живот. Горячо же! Ведь только что была она расплавленным оловом, зачем же опять ее сжигать? Ты не видишь в темноте, Зиди, но снежинки, слетающие с колючих ветвей, только что не шипят, когда касаются кожи!
– Вот-вот, – торопился баль. – Одевайся! Конечно, не тонкой ткани, но чистая одежда. Ногу, ногу поднимай!
Кессаа подчинялась со смущением, но обожженное снадобьем тело уже давало ей понять, что теплое прильнуло к спине и бедрам, что тает боль в пальцах на ногах и руках, что уходит дрожь из коленей и локтей, что кутает, кутает ее Зиди, вот уже затянул шнуровку на сапогах, тянет пояс, вертит платок на голову и шею.
«Все», – прошептала про себя, когда вновь винная настойка плеснула в горло.
– Все, – повторила, когда взлетел Зиди на лошадь и поднял ее невесомую к себе. Прижалась, зажмурилась, закрыла глаза, провалилась в сладкую дрему, поэтому и не увидела ни темных ветвей, словно разбегающихся в стороны от бодрой коняги, ни повалившего вдруг густого снега, ни плотно сжатых губ на исчерканном шрамами лице воина. Одно только поняла: паутина, Гурингом наведенная, не пропала. В комок она слиплась и к большому пальцу правой руки пристала.
Усталость навалилась, словно слетела с дрогнувших ресниц, вместе с пробуждением. В утренних сумерках Зиди правил лошадь сквозь снегопад то ли охотничьей, то ли звериной тропой, и на тихий вопрос Кессаа, куда они едут, ответил с доброй усмешкой:
– В Дешту, Рич, в Дешту. Или мы договор с тобой не ладили?
– Денег у меня нет, – прошептала Кессаа. – Ничего нет.
– Здесь! – похлопал себя по поясу Зиди. – Вернул я твои денежки, признаюсь, и лишнего прибрал у недругов наших. В Деште разберемся, не волнуйся – в город еще надо попасть. На тракте говорили, что лазутчиками город забит. Конга ждали, посольств с запада понаехало. Не просто придется, но сладим. Приглядел я тут одну хитрость.
Уже засветло Кессаа сидела на деревянном чурбаке у костра, грызла кусок пирога с ягодой и тянула из чашки горячий травяной отвар. Зиди в стороне торговался с коротконогим мужиком. Голос у мужика был тонкий, то ли от работы на морозе, то ли от удивления, но Кессаа слов понять не могла, только переводила время от времени взгляд с доброй коняги Зиди на штабеля дров, на раздолбанную повозку, прямо к колесам которой были примотаны грубые деревянные полозья, на коротконогую кобылу в упряжи, на вьющийся из угольных ям дым и на расставленные тут и там объемистые корзины.
– Да демон с тобой! – наконец восхищенно рявкнул Зиди, ударил мужичка по руке и принялся отсчитывать монеты. Коротышка начал пританцовывать уже на первой, а на последней сорвался с места и побежал к лошади Зиди. Баль погладил конягу по морде, смахнул со спины мешки, подсадил мужика в седло и хлопнул лошадь по крупу. Коротышка едва не свалился в снег, но удержался и застучал пятками по бокам, заторопился по просеке к тракту, словно боялся, что передумает вышедший из леса сумасшедший торговец.
– Теперь мы с тобой угольщики. – Зиди подхватил чашку с отваром, которая успела утонуть в снегу до ободка. – Слышал я, что Дешта город торговцев, но никогда бы не поверил, что за ярлык угольщика, лошадь и повозку с углем с меня выторгуют пять золотых и все серебро и медь! Немудрено, что хозяин так спешил, нечасто золотые из леса прямо в руки выкатываются.
– Как ты спасся? – прошептала Кессаа.
– Помог… добрый человек, – неохотно буркнул Зиди. – Вытащил меня оттуда, куда Седд Креча довольно успешно меня спровадил.
– Он мой отец, – выдохнула Кессаа.
– Что ж выходит? – растерялся Зиди. – У собственного отца я тебя отбил? И если он отец тебе, отчего руки дочери вязал?
– Планы у него какие-то относительно меня. – Кессаа опустила глаза. – То ли продать меня Димуинну хочет, то ли с теткой моей конга столкнуть, не знаю. Околдовал меня маг один, что отцу служит, я только ночью этой сдернуть наговор смогла.
– Значит, я успел вовремя, – кивнул Зиди и вытащил из мешка знакомый мех. – Глотнуть тебе еще этого пойла придется, Рич. Ничего-ничего, прокашляешься, зато никакая хворь не пристанет. Ты-то, я гляжу, сейчас не очень к колдовству расположена?
– Устала, – только и смогла ответить Кессаа.
– Отдохнешь, – уверенно кивнул Зиди. – Правда, в этот раз вместо вонючих кож я тебя корзинами с углем обрадую. Даже поспать на них сможешь, мороза не будет сегодня. Вот только одежду да лицо углем тебе вымажу и платок на шапку поменяю. Волос у тебя теперь короткий, ресницы да брови так выцвели, что их словно и вовсе нет. Если будешь брови старательней хмурить да губы поджимать – без всякого колдовства за мальчишку сойдешь! Может быть, показать тебя в таком виде конгу, он и раздумает тебя в наложницы брать?
– Где твой мед, Зиди? – спросила Кессаа.
– В надежном месте, – нахмурился воин.
– Что сам-то делать будешь, когда на место меня доставишь? – не отставала девушка.
– Вот доставлю, тогда и гадать буду, – отрезал баль. – Там, в мешке, пояс твой с золотыми, одежда, травы кое-какие, подарочки от ведьмы из Скочи. Бережно с твоими вещами обращался Седд, бережно. Вот уж не ожидал, что золото на месте останется…
– Возьми оставшуюся часть платы, – попросила Кессаа.
– Не сделана работа, нечего и о плате говорить, – буркнул Зиди. – Ты допивай и тронемся, до полудня надо в Дешту попасть. К тому же слуги Седда просто так тебя не оставят. Снегопад, конечно, след скрыл, но медлить не следует!
– Там кто-то был, – прошептала Кессаа. – Кто-то наблюдал за стоянкой.
– Почувствовал я, – кивнул Зиди. – А кто – не знаю. Меня пропустили, тебя задерживать не стали, и ладно. На все загадки разгадок не наберешься. Ну, ты допила или нет?
– Допила. – Кессаа с трудом поднялась на ноги и тут же получила первый осторожный шлепок грязной ладонью по щеке.
Ирунг не любил торжественные приемы. По обычаям Скира конг, вооружившись священным копьем Сади, принимал гостей вместе с советниками стоя, будь они хоть королями и вождями неприметных племен или мелкими вельможами, которые наизусть заучили наставления собственного монарха и отправились в дальнее путешествие, искренне полагая, что если их отравят на аудиенции или подстрелят в дороге, печалится, кроме собственной семьи, о них никто не будет. Вот и теперь старый маг стоял позади Димуинна, морщась от боли в ногах и вони сотен светильников, и недовольно оглядывал через широкие плечи личной охраны конга парадный зал дештского дворца.