Мурена
Шрифт:
Будто что-то толкнуло. Нос открыл глаза и непонимающим взглядом смотрел на приборы. Вдруг увидел, что стрелка одного из приборов зашла далеко за красную черту. Вскочил испуганно, быстро-быстро закрутил вентиль, открывая кран подачи на полную. Ледяная вода хлынула в раскаленные трубы охлаждения правого контура ядерного реактора. Радиаторы, не выдержав огромного перепада температур, треснули.
Давление в правом контуре медленно, незаметно, начало падать. Стрелка постояла немного на красной линии, и постепенно сползла на место. Василь прикрыл вентиль…
В
Вдруг взгляд остановился на манометре, показывающем давление в компенсаторах объема. Старшина всполошился, пытаясь закрытием соответствующих клапанов поднять давление. Раздался звонок с Центрального поста.
– Чукин, что у тебя происходит? – голос дежурного по кораблю взволнован. – Спишь там, что ли?
– Никак нет. Сам не пойму в чем дело, – Алексей растерялся. Стрелка манометра заметно падала.
Вдруг, в полнейшей тишине, загрохотали колокола громкого боя, повсюду затрещали, запульсировали ярким светом таблички – «Внимание! Радиационная опасность!». Взволнованные офицеры кинулись на Центральный пост. Командир БЧ-5 Сивоконь, доложил обстановку:
– В 01.45 оператор контуров охлаждения ядерной энергоустановки левого борта, обнаружил падение давления в правом контуре, и падение давления в компенсаторах объема.
– Причина? – Никифоров позеленел от ярости.
– Разбираемся, товарищ командир.
– Кто на вахте? Срочно ко мне!
Прибежал Чукин, рассказал, как вернувшись от старпома, обнаружил падение давления. Вызвали Носа, тот плача пролепетал как крутил вентиль…
Картина аварии более-менее прояснялась. Вероятно трещина в трубопроводе. Уровень радиации в реакторном отсеке постепенно повышался. Максимально приглушили реактор левого борта, отключили парогенератор. Одевшись в защитный костюм, капитан третьего ранга Сивоконь, прошел к системе охлаждения и обнаружил малую течь на не отключаемом участке. При выполнении мероприятий по локализации течи, неожиданно произошел разрыв. Вода из лопнувшего трубопровода поступила в трюм реакторного отсека. В срочном порядке всплыли на поверхность. «Мурена» находилась в трехстах пятидесяти километрах к югу от острова «Медвежий», всего лишь в сутках пути до базы. Дали шифрованную радиограмму. Получили приказ – на дизелях, в надводном положении, двигаться в Ара-губу. Личный состав начал своими силами проливку реактора. Уровень радиации повышался и уже превысил предельно допустимую норму в два раза.
К 17.00 25 июня БПК «Симферополь» доставил на «Мурену», группу офицеров штаба эскадры подводных лодок во главе с начальником электромеханической службы флота. Недовольный случившимся начальник ЭМС вмешался в процесс расхолаживания главной энергетической установки. Для уменьшения утечек активной воды он отдал приказание на снятие давления с 1-го контура.
Командир лодки и командир дивизиона предупредили начальника о нарушении требований инструкции: снятием давления прервется промывка активной
Начальник ЭМС в грубой форме отверг их доводы, а командира дивизиона движения отстранил от исполнения обязанностей за отказ выполнять сомнительные указания. В таких условиях личный состав совершил при переключениях ошибки. В результате, нарушение режима промывки привело к пережогу активной зоны реактора и выносу продуктов деления в трюм отсека. Урановые стержни начали подгорать, и через некоторое время активная зона реактора раскалилась до предела и сплавилась. Радиоактивность резко подскочила, в 38 раз превышая предельно допустимую норму.
Начальник перебрался на «Симферополь» отдав приказ оставить на лодке минимальное количество команды, и идти на дизелях в базу…
Для управления лодкой и обслуживания аварийного реактора требовалось не менее двадцати человек. Остались все десять офицеров и все двенадцать мичманов экипажа. Во главе с командиром БЧ-5 капитаном третьего ранга Сивоконем, они, одевшись в защитные костюмы, которые уже и не могли помочь при такой большой дозе облучения, пытались всеми силами сдержать взбесившуюся радиацию. До базы на дизелях идти было более суток. Никифоров последний раз командовал «Муреной». Он хорошо понимал, что все они, оставшиеся на лодке, обречены. Так долго принимать чудовищную дозу радиации – это смерть.
Командир был безгранично благодарен всем кто остался. Они своими жизнями спасали жизни других. Спасали оставшуюся «Тангарру», показавшую великолепный результат. Спасали свою честь советских подводников, воинов, до конца выполнивших свой долг. Сергей понимал, что в случившейся катастрофе, так или иначе виноваты очень многие, и он в первую очередь, ведь командир отвечает за все на корабле. Он стоял на мостике ходовой рубки и внимательно вглядывался в серые холодные волны, с тихим пенным шипением заливающие верхнюю палубу.
Подошел старший помощник.
–Как ты, Серега?
– Нормально. Как обстановка?
– Ничего нового. Поджариваемся потихоньку… - Андрей Семенович все понимал, считая себя одним из главных виновников.
–Ты, Андрей не терзайся. Нет твоей вины. Люся была права… - Сергей неторопливо, торопиться теперь было уже некуда, рассказал о предчувствиях Людмилы, о последнем прощании. Андрей слушал очень внимательно, удивленно глядя на командира.
–Видно судьба нашего похода была давно уже предрешена, и она это почувствовала. Мистика какая-то… Ты же видишь, здесь нет конкретной вины, целая цепь случайных совпадений. Так не должно было случиться…
На мостик поднялся доктор с бутылкой разведенного спирта.
–Я, товарищ командир, об одном жалею, что отпустил Носа, не оставил в лазарете, – капитан плеснул в чарку, протянул Никифорову.
–Пустое это все, оставьте Михаил Андреевич, не мучайте себя. – Сергей залпом опрокинул стакан. – Это судьба…
Командир спустился вниз.
Выпили со старпомом, помолчали, глядя как далеко в сиреневой дымке, проглядывают сквозь мглистый горизонт заснеженные верхушки айсбергов. Не к месту вспомнили «Титаник», улыбнулись. Выпили еще по одной, закурили, настроение несколько поднялось.